находившихся под защитой русского отряда, подорвало в степях веру в могущество России. Это продолжалось до тех пор, пока ожесточенная война в Туркестане отвлекла Кенисару от русских границ. Он отпустил всех пленных, стал искать мира, изъявлял покорность. В ту пору к нему съехались послы Хивы и Бухары, из которых каждая старалась заручиться его помощью. Бухарский эмир прислал в подарок султану 60 ружей, 15 горных пушек, боевые снаряды; хивинский хан — 15 чудных аргамаков, 2 залитых золотом седла, 2 пушки и верблюдов, навьюченных порохом; кроме того, предлагал любое место в своих владениях для кочевок. Кенисара принял послов с подобающей важностью, но решительного ответа не дал. Он надеялся, что Бухара и Хива истощают в борьбе свои силы, и тогда он без труда овладеет Ташкентом. Надменность и дерзость Кенисары были таковы, что он оренбургскому губернатору Обручеву писал письмо без обычного титула, а просто «проживающему в Оренбурге генералу»; в этом письме просил его идти общими силами войной против сибирского губернатора князя Горчакова. В следующем году (1846) со стороны Сибири и Оренбурга одновременно выступили отряды, чтобы действовать безостановочно, преследовать Кенисару днем и ночью, летом и зимой. Тогда-же были заложены укрепления — Оренбургское на р. Тургае, Уральское на Иргизе и Карабутакское на реке того же имени. Преданные нам кочевники могли спасаться под защиту этих укреплений; кроме того, из укреплений легче было наблюдать за тем, что делается в степи, и своевременно подавать вести ближайшему начальству. В виду дружного наступления русских войск Кенисара откочевал с ордой к границам Китая; но уже в ту пору многие джигиты его покинули, не вынеся его жестокости. Покончив с китайскими киргизами, он ворвался в горные страны дико-каменных киргизов, обитавших в долинах Алатау. Это было племя воинственное; оно обитало на местности пересеченной, удобной для упорной обороны. Сохранилось сказание, что Кенисара рассчитывал с покорением этого племени идти на Кокан и занять ханский престол. После нескольких кровавых стычек киргизы прислали к нему посольство с изъявлением покорности. Мстительный Кенисара не удовольствовался этим заявлением, предал послов мучительной казни и объявил, что намерен истребить весь их род. После занятия какого-либо аула сгоняли всех жителей к кострам, на которых заранее подогревалась в котлах вода. Пленные киргизы, связанные по рукам и ногам, должны были смотреть, как теленгуты — вроде гвардии султана — бросали в кипяток женщин и детей, затем предавалось не менее мучительной казни все мужское население аула. Такое неслыханное варварство одушевило уцелевшее население на кровавую месть. В одном из мрачных ущелий киргизы напали на султана: завязался смертельный бой, в котором пал сам Кенисара, его брат и весь трехтысячный отряд. Киргизы отрубили Кенисаре голову, возили ее воткнутою на пику по аулам, а потом отправили в Омск; тело искрошили на мелкие кусочки. Сообщник Кенисары киргиз Нысанбай сложил в честь его песни, которые и поныне распеваются в аулах. Кроме песен, дум, мудрых изречений ничего не осталось у киргизов от богатырских времен.

Теперь киргизы — мирный пастушеский народ, хотя и не прочь при случае побарашповать, т. е. пограбить, поживиться на счет соседа. Впрочем, сами о себе они думают иначе. «Мы, — говорят киргизы, — потомки тех, что завоевали с Чингисханом полсвета; на нас нельзя просто смотреть: у нас Чингисханова яса (законы), его обычаи, — словом, мы узбеки: чего же больше!» Те, которые ведут свой род от Чингисхана, почитаются людьми высшей породы, «белой костью», и носят почетный титул султанов; прочее дворянство причисляется, к «черной кости»; теленгутами же называют беглых чужеземцев или потомков невольников: они пасут хозяйские стада, обрабатывают землю. Киргизы принадлежат к поклонникам Магомета, но считаются плохими мусульманами; грамотные у них за редкость.

Мальчишка растет все равно что щенок: никто не научит его молиться, соблюдать посты, совершать омовения; он знает только, что нет Бога, кроме Бога, и что Магомет — Его пророк. Следы языческой веры удержались и поныне: киргизы верят в колдунов, боятся шайтана или злого духа, верят в заклятья, различают худые и хорошие приметы. Особенным почетом у них пользуются могильные курганы, обозначенные воткнутыми пиками с развевающимися конскими хвостами или гривами. Проезжая мимо такой могилы, киргиз преклоняет колени и оставляет что-нибудь для бедных — деньги, одежду или припасы. Память о своих умерших родичах, особенно батырях, которые прославились удалыми набегами, они чтут свято, слагая в честь их песни.

Киргизы думают, что душа умерших целый год со дня смерти обретается среди живущих родичей. Если о покойнике дурно говорят, то душа его страдает и будет страдать до тех пор, пока все родные не помирятся с ним. Вот почему в годовщину смерти делаются большие поминки ради примирения с покойником. На праздник приглашаются все родные и знакомые из самых дальних аулов, причем заранее оповещаются призы, которые будут раздаваться на скачке. Могут являться и посторонние лица. В назначенный день юрта покойника ставится где-нибудь на видном месте, украшенная коврами, оружием и прочим добром умершего; у дверей юрты водружается шест с черным флагом; если же умерший был старик, то навешивается белый флаг. Вокруг юрты расставляют любимых покойником верблюдов и лошадей. Призы назначаются довольно ценные, например, тысяча баранов, 50 лошадей или верблюдов; всех призов 9, последний — одна лошадь или 25 баранов. Обыкновенно гости для облегчения хозяев привозят свою провизию, даже кумыс, и все это расставляют вокруг той же юрты. Хозяева, кроме того, припасают свое угощение: закалывают лошадей, баранов, выставляют множество посуды с кумысом. Такие поминки обходятся в несколько тысяч. Праздник начинается тем, что мулла прочитывает молитву; все присутствующие при этом всхлипывают, причитают, добром поминая покойника. Затем следует обед, после которого начинаются разные игры и скачки на призы. Когда призы розданы, снимается с шеста флаг: это значит — все примирились с покойником. Шест разламывается на куски и сжигается в юрте покойника. Тот, кто разводил костер, получает в награду его лучший халат. Так совершаются поминки у богатых киргизов; у бедняков обходится дело проще, но это один из самых торжественных праздников в быту кочевника.

Подобно всем кочевникам, киргизы по мере выпаса трав переходят с места на место со своими стадами, семьями, со всем домашним скарбом. Даже киргизы-землевладельцы не покидают своих старых привычек: обмолотивши хлеб, они забирают его, сколько потребуется до будущей весны, остальную часть зарывают в землю и уходят на привольную степь. Перекочевка — это лучшее время, праздник киргизский: мужчины, женщины, девушки, даже дети едут верхом, причем лошади убраны по-праздничному, вьючные верблюды обвешаны бухарскими коврами или пестрыми киргизскими войлоками, украшены страусовыми