– Нет, – мотнула головой Настя.

Она не зря просидела еще один день за сводом законов. Да, женщины здесь во многом были равны в правах с мужчинами, а вот дети… Да, опеку можно передать. При этом ее можно забрать насильно. Если королевский инспектор выяснит, что за детьми плохо смотрят, по закону опека переходит королевской семье! А там не добренькая тетя-королева, а такой же суровый мужчина-инспектор будет решать, куда сунуть бесхозного сироту и будет ли от него польза государству.

Вот об этом она Славу и напомнила. Чтобы он скорее оформил бумаги и был готов к тому, что шустрые коты из столицы пожелают захапать такую редкость, как Настя, себе.

Конечно, при желании старейшина тоже может устроить ей неприятную и тяжелую жизнь, но Настя решила рискнуть и остаться в деревне. Слав ее хотя бы слышал и понимал, что она не ребенок. А будет ли к ней так внимателен другой кот?

Тут они как раз дошли до дома, и разговор прервался. Пока они мыли руки, тетешкали Тьера и садились за стол, Млава поделилась с ними своими новостями – в табунах начали осеннюю стрижку овец и коз, скоро для всех будет много работы. Слав улыбнулся жене, приобнял, поцеловал руки, попросил беречь себя.

Насте было интересно – как все это проходит в деревне, и Млава пообещала взять ее с собой. Потом все поели, помыли посуду, и, недолго покрутившись возле прялки, девушка легла спать.

Подняли ее рано. Млава накормила всех на завтрак остатками ужина, потом тепло оделась сама, укутала Тьера, даже Насте дала дополнительно большой шерстяной платок, пояснив:

– Ветрено там!

После чего Слав поцеловал жену и торопливо ушел, а женщины не спеша потопали в другую сторону – к реке. У реки стоял длинный сарай, куда они и зашли. В сарае располагались столы для стрижки, над которыми стояли мужчины с ножницами в руках. Мальчишки приводили к столам овец из специального загона, стригаль водружал овцу на стол и начинал работать огромными ножницами. Часть шерсти сбрасывалась в одну сторону, часть в другую. Потом стригаль отпускал овцу за спину, и животина шла по коридору вслед за товарками в теплый сарай, к кормушкам и поилкам.

– А почему шерсть в разные корзины? – шепотом спросила у Млавы Настя.

– На животе и у хвоста шерсть грязная и короткая, ее лучше на войлок пустить или на дешевое сукно. А на боках и лопатках шерсть чище и длиннее, ее легче прясть. Самая нежная шерсть на горле – ее прядут на вышивку, – объясняла оборотница.

Она легко пронесла Тьера в конец сарая, туда, где собрались женщины. Оказывается, пока мужчины стригли овец, женщины не сидели без дела. Опытная пожилая кошка разбирала шерсть из каждой корзины и говорила:

– Это на войлок, это прясть, это на вышивку, это на ковер…

Ее помощницы – две красивые молодые женщины, очень на нее похожие, расставляли корзины с шерстью на разных полках, остальные сидели, выбирали из шерсти мусор и болтали.

Настю тоже усадили в уголок, поставили перед ней корзинку с шерстью, мешок для чистой шерсти и горшок для мусора и показали, как правильно перебирать шерсть. Девушка занялась делом, слушая разговоры. Оказывается, овечье стадо было общественным и в то же время – частным. Им занимались пастухи, а остальные жители приходили помогать на время стрижки и окота овец. При этом каждый мог овец покупать, продавать, резать, потому что у каждого жителя селения было несколько овец. Их дарили на праздники, давали в приданое или обменивали на товары.

Также было общественное стадо коз и коров.

В селении животных не держали – сараи располагались за стенами деревни. Утром и вечером проезжала телега, развозя владельцам коров и коз молоко, а вот обрабатывали его хозяйки сами. Кто просто молоко пил, кто сливочки снимал, кто масло сбивал – тут кому что нравилось.

На животных стояли клейма, а на крынках висели деревянные бирки, таким образом путаницы не было. Если кто-то хотел развести больше коров или овец, животные все равно жили в общественных сараях, просто хозяин приходил и помогал чистить навоз, раздавать корм или доить. Пастухам и работницам молочной фермы платили хозяева животных – деньгами или, скажем, зерном, полотном, овощами – тем, что пастухи себе добыть не могли, ежедневно занимаясь стадом.

Настя слушала с интересом – шерсть лежала в мешках и корзинах с бирками – каждая семья обрабатывала свою шерсть, а если сама не могла, то продавала ее по невысокой цене необработанную. Еще были семьи, в которых не было женщин, тогда мужчины просили женщин обработать материал за плату и говорили, что хотят из этой шерсти получить – войлок, ткань для пошива одежды или просто нитки.

Женщины довольно быстро делали свою работу, малыши возились в отгороженном углу, а дети постарше либо помогали выбирать из шерсти колючки, либо носили корзинки туда-сюда.

Млава сидела рядом с Настей и шепотом ей все объясняла. Еще сказала, что Славу принадлежит сразу тридцать овец и пять молочных коз – он опасался, что у жены пропадет молоко, и прикупил молодых козочек в соседней деревне больше года назад. Еще в стаде ходят три пуховые козы – их не стригут, а чешут, а потом из легкого и теплого пуха вяжут платки, шали и детские жилетки.

– Иногда мы шерсть меняем на хлопок и лен. На Юге, где их выращивают, тоже бывают холодные зимы, так что пряденая тонкая шерсть туда уходит хорошо. Взамен мы получаем льняные или хлопковые нитки, ткани, иногда, очень редко – шелк, чаще шелковые ленты или нитки для вышивки.

Под болтовню и разговоры работали до обеда. Раздался сильный звук удара – оказывается, повариха молотила в медный таз, приглашая всех на обед.

Первыми за стол сели стригали – их работа в этот день была самой тяжелой. Перед каждым поставили миску с мясом, положили каждому пару сырных лепешек, и по всему столу стояли кувшины с кисленьким ягодным компотом. Мужчины поели и разлеглись на лавках – подремать.

Тогда к столу подошли женщины. Им выдали миски поменьше, и мяса каждой досталось тоже меньше. Зато лепешки были с изюмом, а в компот повариха добавила пару ложек меда. После еды Насте тоже захотелось свернуться калачиком и подремать, но пришлось вместе с женщинами помочь убрать со стола и помыть посуду. Потом все вернулись