Несмотря на тяжелое положение Кореи, сильно ослабленной двумя японскими вторжениями конца XVI века, здесь маньчжуры встретили ожесточенное сопротивление, которое подпитывалось надеждами корейцев на помощь со стороны их тогдашнего сюзерена – империи Мин. Изрядно разграбив захваченные корейские земли, маньчжуры были вынуждены уйти обратно в конце того же года. Выгодами этой кампании стали захваченная военная добыча и дань, которую обязалось выплачивать корейское правительство. Дальнейшие отношения между маньчжурами и корейцами напоминали старинную притчу о дружбе крысы и вороны – вскоре корейцы самовольно снизили размер выплачиваемой дани да вдобавок отказались предоставить маньчжурам корабли для нападения на минские земли с моря. В ответ на столь возмутительное поведение Хунтайцзи увеличил размер дани в десять раз, но потребовать еще не означало получить. В 1627 году, помимо обязательств по выплате дани и оказанию военной помощи, корейцы пообещали не проводить антиманьчжурскую политику, ограничив отношения с Пекином одной лишь торговлей, но на деле они продолжали поддерживать империю Мин в борьбе против маньчжуров, в частности – поставляли продовольствие…

Иногда в специализированной исторической литературе можно встретить рассуждения о «недальновидности» Хунтайцзи, который не стал окончательно решать корейский вопрос в 1627 году, ввиду чего в 1636 году ему пришлось совершить новый поход на Корейский полуостров. Но давайте будем реалистами… Хунтайцзи действовал так, как ему позволяли возможности, которые в 1636 году были много больше, чем в 1627. Итогом маньчжуро-корейской войны 1636–1637 годов стало установление полного и безоговорочного сюзеренитета над Кореей, который обеспечивался заложниками – двумя сыновьями корейского правителя и сыновьями его высших сановников. Отныне Корея находилась под властью династии Цин до ноября 1905 года, когда она перешла под протекторат Японской империи. Но это уже другая история, не имеющая никакого отношения к императору Хунтайцзи.

Главным военно-политическим итогом правления хана-императора Хунтайцзи стало расширение маньчжурских владений до Великой Китайской стены, которая, с одной стороны, обеспечивала империи Мин защиту с севера, а, с другой – стала олицетворением военной слабости империи. Один из поэтов XVII века написал такие стихи:

В эпоху Цинь люди строили Великую стену

для того, чтобы защититься от варваров,

Великая стена поднималась вверх,

а империя скатывалась вниз.

Люди по сей день смеются над ней…

Стоило только объявить, что стена

будет достраиваться на востоке,

Как следом объявляли, что полчища

варваров напали на западе…

А сын и преемник Хунтайцзи император Шуньчжи посвятит Великой стене следующие строки:

Вы [китайцы] растянули её

на десять тысяч ли до самого моря,

Но все ваши труды оказались напрасными,

Вы напрасно изнуряли себя…

И когда это империя принадлежала вам?

Ирония Шуньчжи понятна, ведь маньчжуры смогли беспрепятственно пройти в ворота, которые открыл перед ними китайский военачальник У Саньгуй. Что толку напрягаться со строительством Великой стены, если нет возможности обеспечить верность тех, кто охраняет ворота?

Сильной стороной характера Хунтайцзи было умение учиться на ошибках и обращать поражения в победы. Вторгнувшись в пределы империи Мин в 1628 году, он был вынужден отступить после того, как потерпел поражение от минского военачальника Юань Чунхуаня, войско которого было оснащено пушками (Юань Чунхуаня можно считать основоположником китайской артиллерии, поскольку он не только способствовал насыщению минской армии пушками, но и старался их усовершенствовать). Из своего поражения Хунтайцзи извлек два важных вывода: нужно срочно обзаводиться артиллерией и заодно избавиться от Юань Чунхуаня, хорошо оборонявшего северо-восточные рубежи империи Мин. Обе задачи были выполнены – в течение последующих пяти лет маньчжурская армия получила большое количество пушек (не такое, как у минской армии, но достаточное для противостояния), а Юань Чунхуань в 1630 году был казнен жестоким способом линчи по обвинению в государственной измене, и есть мнение, что к этому приложил руку Хунтайцзи.

Дело было так: зимой 1629 года двухсоттысячное маньчжурское войско под командованием Хунтайцзи прорвалось через Великую стену и подошло к Пекину, но Юань Чунхуань, успевший прибыть в столицу несколькими днями раньше, отстоял ее, однако же не смог полностью разгромить маньчжуров – оставив близ Пекина почти половину своего войска, Хунтайцзи увел другую половину обратно. Это было поставлено Юаню в вину и стало причиной его казни. С учетом того, что второго столь талантливого полководца у минского императора Чунчжэня не было, да и вообще с полководцами у него дело обстояло плохо, можно считать маньчжурский поход на Пекин успешным – пусть город не удалось взять, но зато был сокрушен самый опасный из противников.

Почему у императора Чунчжэня плохо обстояло дело с полководцами? Да потому, что он во всем привык полагаться на придворных евнухов, которые были искушены в интригах, но не в военном деле. А когда Чунчжэнь решил заменить евнухов на реформаторов из партии Дунлинь[51], то только ухудшил свое положение, поскольку слова у них сильно расходились с делами («поет, словно феникс, работает словно черепаха»[52], говорят о таких в народе).

Император Хунтайцзи скоропостижно скончался 21 сентября 1643 года на пятьдесят первом году жизни. На момент смерти он имел десять сыновей в возрасте от года до тридцати трех лет, но ни одного из них не удосужился назначить наследником… Традиция раннего назначения наследника престола у правителей из дома Айсингьоро пока что не успела сформироваться. Можно предположить, что в случае тяжелой болезни рассудительный Хунтайцзи непременно выбрал бы своего преемника для того, чтобы избежать престолонаследия, но смерть императора была неожиданной… Разумеется, обсуждалась и продолжает обсуждаться версия о его отравлении, но за отсутствием достаточной информации ретроспективно решить эту загадку невозможно, а предположения – дело ненадежное.

Правой рукой императора Хунтайцзи был его младший брат Доргонь, четырнадцатый сын хана Нурхаци. Разница в возрасте между братьями составляла двадцать лет, поэтому Доргонь относился к Хунтайцзи, как к отцу и, вообще, вел себя очень правильно – всячески демонстрировал верность, ревностно исполнял поручения, но не лез в соправители. «С тем, кто находится в тени, не случится солнечного удара», – говорят в народе. Хунтайцзи покровительствовал благоразумному Доргоню до тех пор, пока тот не начал «зарываться» – военные успехи вскружили ему голову. А может, и не вскружили, просто у Хунтайцзи начала вызывать опасения популярность Доргоня, которого придворные льстецы стали сравнивать то с Гуань Юем, то с Чжугэ Ляном[53]. Повторилась история с Амином – в 1641 году Хунтайцзи поручил Доргоню захватить хорошо укрепленную китайскую крепость Цзиньчжоу, которую пришлось долго осаждать. По причине затянувшейся осады Доргонь был обвинен в нерешительности и наказан – Хунтайцзи отобрал у брата высший княжеский титул