могли привлекать в помощь войска вассальных монгольских князей.

В 1625 году в Ляодуне произошло антиманьчжурское восстание, которое хан Нурхаци подавил с крайней жестокостью, можно сказать – утопил в крови. Более того, по подозрению в ненадежности (только по подозрению!) были убиты многие китайцы, состоявшие на службе у маньчжуров – Нурхаци считал, что лучше убить десять невиновных, чем проглядеть одного предателя. Хунтайцзи открыто осуждал подобное поведение. «Расправа над населением Ляодуна была ошибкой предыдущего хана, – говорил он. – Это все равно что уничтожить одно тело, если у нас их два, или отрубить одну голову, если у нас их две. В то время еще не были уяснены принципы управления государством». Разумеется, столь разумная политика приносила щедрые плоды. Можно сказать, что маньчжур Хунтайцзи превосходно усвоил урок, который история вообще-то преподала монголам на примере династии Юань: правителям нельзя уповать только на силу и страх.

Главными нововведениями Хунтайцзи в области государственного строительства стали внедрение кэцзюй, системы экзаменов на занятие государственных должностей, учреждение Гражданской канцелярии (Высшего секретариата) и реорганизация маньчжурского правительства по китайской системе «шести ведомств».

После того как в 1905 году система кэцзюй была отменена, о ней стали чаще говорить плохое, нежели хорошее: и доступ женщинам на службу она закрывала, и служила «тормозом» для талантливой молодежи, не имевшей средств для подготовки к экзаменам, и поездки в столицу, где они проводились, и много чего еще говорили… Но можно посмотреть на кэцзюй с другой стороны и задаться вопросом: а могло ли нечто вредное, или хотя бы бесполезное, существовать на протяжении тринадцати веков? Конечно же не могло. Система кэцзюй позволяла проводить широкий конкурсный отбор среди желающих поступить на государственную службу, отсеивая малообразованных и бесталанных, поэтому в свое время она безусловно была полезна. Помимо прямой пользы, имелась и косвенная – система кэцзюй подчеркивала важность хорошего образования, повышала его значимость. Маньчжурская элита в большинстве своем особой образованностью похвастаться не могла (Нурхаци с его блестящим знанием китайского языка и китайского классического наследия был скорее исключением, чем правилом), и это надо было менять.

От военных и чиновников Хунтайцзи требовал знания двух языков – маньчжурского и китайского. Для того чтобы уравнять оба языка в возможностях, он приказал дополнить маньчжурский язык необходимыми бюрократическими терминами, причем речь шла о создании новой лексики, а не о простом заимствовании китайской терминологии, которая плохо укладывалась в фонетические рамки маньчжурского языка. Так, в самом начале маньчжурской государственности были заложены основы двуязычия. На первых государственных экзаменах, проведенных в 1638 году, от кандидатов на должности требовалось свободное владение маньчжурским и китайским языками. Показательно, что к экзаменам допускались и маньчжуры, и монголы, и китайцы на равных условиях. Если во времена правления династии Юань монголы ставили себя гораздо выше покоренных ими народов, то в эпоху Цин все было иначе – на вершине государственной иерархии находился правящий род Айсингьоро, но не маньчжурская нация.

Переводить на маньчжурский язык китайские трактаты начали еще по повелению Нурхаци, когда были переведены «Три стратегии» Хуан Шигуна[46], «Шесть тайных учений» Цзян Цзыя[47], «Искусство войны» Сунь-цзы[48] и ряд других книг по военному делу – маньчжуры учились воевать по науке. При Хунтайцзи переводы китайских текстов продолжились, так постепенно формировалось литературное наследие на маньчжурском языке, совсем недавно получившем свою письменность. Письменность тоже была доработана – по инициативе Хунтайцзи добавили десять букв и диакритические знаки. Отныне написание китайских имен и топонимов стало больше соответствовать их реальному звучанию, и письменность пришла в полное соответствие с маньчжурской фонетикой, более богатой, нежели монгольская.

К отдельным переведенным китайским хроникам, в которых упоминалось о том, что чжурчжэни были вассалами империи Мин, свободного доступа не было, они считались чем-то вроде запрещенной литературы.

Некоторые историки утверждают, что официальное переименование нации из чжурчжэней в маньчжуры, состоявшееся в 1635 году, было вызвано стремлением избавиться от «плохой истории», в которой чжурчжэни когда-то были минскими вассалами.

У Нурхаци не было четко структурированного правительства, разделенного на профильные ведомства. Скорее всего, у него просто не дошли до этого руки, потому что выгоды от такого новшества он должен был понимать. Хунтайцзи сделал то, что не успел сделать его отец. Шесть традиционных китайских ведомств были следующими: Ведомство ритуала, Ведомство чинов, Военное ведомство, Финансовое ведомство, Ведомство общественных работ и Ведомство наказаний. Седьмым ведомством была Палата цензоров, которая осуществляла контроль за работой чиновников, а также разрабатывала указы. Ведомства подчинялись Гражданской канцелярии, которую контролировал Хунтайцзи. Для того времени и тех условий такое правительство было идеальным. Каждое ведомство возглавлял представитель рода Айсингьоро, имевший четырех помощников – двух маньчжуров, одного китайца и одного монгола. Уже в самом начале завоевания Китая маньчжурские правители озаботились созданием «интернационального» правительства, способного учитывать интересы разных наций.

Надо отметить, что в начале своего правления Хунтайцзи не имел полной свободы действий, поскольку ему приходилось делить власть с тремя братьями – Дайсанем, Амином и Мангултаем, которые стали его соправителями. Этот период получил название «сидения четырех великих князей». Закончилось «сидение» довольно скоро – уже в 1630 году.

Амина Хунтайцзи отправил на границу для охраны четырех городов, недавно захваченных маньчжурами у китайцев. Амин с возложенной на него задачей не справился – отступил под натиском минской армии да вдобавок запятнал себя насилием над мирным населением. По возвращении в Мукден он был арестован по обвинению в халатности, которая привела к поражению, и осужден на смерть советом князей из рода Айсингьоро. Хунтайцзи помиловал брата, заменив смертную казнь заключением, в котором Амин и скончался в 1640 году. Оцените изящество комбинации, которую провернул Хунтайцзи, – поручить брату дело, которое заведомо ему не по силам, оказать милость и остаться при своем интересе, избавившись от ненужного соправителя.

Дайсаню Хунтайцзи стал поручать участие в военных кампаниях и таким образом удалил его из Мукдена. Официальное «разграничение полномочий» произошло в 1636 году, когда Хунтайцзи переименовал династию Цзинь в Цин и провозгласил себя императором. Дайсаню при этом был пожалован титул принца Ли первого ранга, то есть он перестал считаться ровней брату. Горькая пилюля была подслащена пожалованием почетного титула Старший брат [правителя], который грел душу, но не давал никаких прав. Столь мягкое (в сравнении с Амином) отношение можно объяснить тем, что в свое время Дайсань выступал за избрание Хунтайцзи богдо-ханом. Так же мягко Хунтайцзи убрал из соправителей Мангултая, забрав у него командование синим «знаменем» – полки-знамена составляли основу влияния принцев из дома Айсингьоро. К тому же Мангултай вскоре умер – в 1633 году.

К слову, – о «знаменах». При жизни отца Хунтайцзи командовал обоими белыми «знаменами» (без каймы и с