стекло и позволил себе расслабиться. Между Беляево и Калужской перегон длинный. Вагоны несутся, то замедляясь, то ускоряя ход. Кажется, пора готовиться к выходу, но поезд, словно играя, тут же начинает разгоняться.

Архивариус не мог вспомнить, когда он последний раз спускался в метро. Пятнадцать лет назад? Двадцать? Память работала неохотно, воспоминания ускользали. Раньше не было назойливой интерактивной рекламы, вагоны выглядели проще, но пассажиры не изменились – такие же усталые и хмурые. Правда, их предки по утрам торопились на заводы и в офисы, а эти едут с вечеринок и ночных клубов – отсыпаться, чтобы к обеду зависнуть в вирткамерах, отрабатывая социальную норму. Архивариус перестал напрягать память и поддался накатывающей дреме.

Наконец состав начал с тихим шипением тормозить.

– Станция «Калужская». Федеральный архив, – пропел из динамиков мелодичный женский голос.

Один из телохранителей тронул Архивариуса за плечо:

– Сергей Викторович, подъезжаем.

Архивариус поднял тяжелые веки и подошел к дверям, поймав свое отражение в темном стекле. Немолодое усталое лицо, слегка раскосые глаза, короткий ежик рыжих волос и аккуратная бородка с проседью. Он помассировал виски, прогоняя давящую боль: впервые за много лет всю ночь промучился бессонницей. Вытащил из нагрудного кармана тюбик и вытряхнул на ладонь пару стимулирующих таблеток.

В федеральном архиве Архивариус начал работать сразу после университета, в две тысячи сороковом, и с тех пор уже в течение двадцати лет каждое утро ездил на «Калужскую» – сначала на метро, потом, получив повышение, пересел в комфортное служебное авто. Теперь же от его элитных апартаментов до башни архива можно добраться за две минуты, вызвав личный аэромобиль и прыгнув по крутой параболе. Но сегодня Архивариусу захотелось пройтись до «ракушки» с красной буквой «М» и, заставляя охрану понервничать, довериться «металлическому червяку».

Архивариус вышел из вестибюля метро и отключился от городской сети, оставив в доступе только рабочие инфопотоки. Трехсотметровая башня архива тянулась к осеннему московскому небу рядом с входом в подземку. Гладкие глухие стены с узкими окнами-бойницами резко выделялись на фоне аквариумов торговых и офисных центров.

Еще сто лет назад здесь стелились полями окраины Москвы. Художники-диссиденты воспевали местные пустыри и гордились оторванностью от цивилизации. Теперь же вокруг асфальт, развязки трасс и лес многоэтажек. Мегаполис ушел далеко на юг, поглотив деревеньки и отняв у них имена для своих районов.

Автоматические двери впустили Архивариуса внутрь. В вестибюле на широком экране традиционно мелькали кадры восстановленной кинохроники. В это утро – сюжет из временного среза столетней давности. На площади трех вокзалов, рядом с парковкой, шла бойкая торговля цветами. Таксисты в пиджаках и кепках суетились у горбатых «побед», а жительницы пригорода в белых косынках одаривали спешащих москвичей яркими розами и тюльпанами. Из-за экрана приглушенно доносилась музыка, стройный хор бодро пел: «Страна моя, Москва моя…».

Милая, но дикая эпоха, далекая от идеалов современной социальной прозрачности. Правнуки этих людей теперь живут в Глобальном мире – без войн и конфликтов, нелепых границ, разделяющих страны, и барьеров между личной и коллективной памятью.

Архивариус отогнал накатившую сонливость и прошел в кабинет. Вполуха прослушал доклады операторов ночной смены, выпил чашку кофе, переоделся в стерильную спецовку и направился к шахте лифта. Пока кабина с тихим шелестом поднималась на верхний этаж, представил, как за стеной во всю высоту башни тянутся, играя зелеными бликами, «марсианские изумруды» – кристаллы фотонной памяти. На каждом этаже они насквозь прошивают черные пластины квантовых вычислителей и уходят в глубь подземных ярусов.

Архивы веками пытались упорядочить обрывки человеческой истории. Горы бумаг, снабженные примитивными описями, позднее – электронные каталоги с незатейливым поиском. Теперь же реальность непрерывно копируется: из космоса сетью спутников глубокого зондирования, на поверхности – миллионами видеокамер, смартфонами, голографическими коммуникаторами, трекерами и биометрическими браслетами. Потоки звука и видео, петабайты изображений и текста ежесекундно стекаются в цифровые недра, чтобы остаться в вечности.

Москва, Париж, Нью-Йорк, Пекин… В центре каждой агломерации теперь высятся башни архивов. С безразмерной памятью и гигантской вычислительной мощностью, они превратились в столпы цивилизации.

Архивариус хорошо помнил, как монтировался первый марсианский кристалл и модуль вычислителя. Тогда, еще будучи молодым специалистом, он запускал и отлаживал начальную версию нейросети архива с несколькими сервисными службами. Спустя два десятилетия архивом управляют сотни тысяч программ, занятых маркировкой и связыванием поступающей информации. Они, словно пряхи, тянут нити судеб, кропотливо сшивая события жизни каждого жителя планеты, и секунда за секундой, слой за слоем ткут полотно истории.

Выйдя из лифта, Архивариус миновал шлюз безопасности и остановился у входа в рабочий зал. Пустое помещение с круглыми белоснежными стенами и пологим куполом походило на обсерваторию, но вместо телескопа его центр занимала вирткамера последней модели. Архивариус вынул из кармана сенсорные перчатки и переступил порог.

* * *

Встав на подвеску, Архивариус проверил отклик системы и скомандовал:

– Локация – Москва! Показать состояние срезов!

Зал исчез. Архивариус парил в небесной синеве, наблюдая, как в центре виртуальной проекции обретает вещественность перевернутая стометровая пирамида. Наглядная модель архива Московской агломерации.

Архивариус повел рукой, и пирамида расслоилась, словно разделились коржи огромного пирога. Верхние темные срезы – настоящее время, ниже – прошлое. Каждый слой соткан из множества тончайших нитей. Настоящее плотно упаковано событиями, но по мере проникновения в глубь времени нити судеб редеют. Вершина пирамиды и вовсе едва угадывается в редких прозрачных пучках. Если постараться, то где-то там, в самом низу, можно найти еле заметную изначальную нить судьбы святого Буколы, тысячу лет назад осевшего в лесу на Боровицком холме.

Архивариус отдал новую команду:

– Верхний срез!

Пирамида развернулась, показав темное треугольное основание. Подлетев к нему вплотную, Архивариус шагнул внутрь и оказался в центре звездного роя. В черной пустоте ярко вспыхивали и гасли миллионы цветных точек: в архив поступали и выполнялись запросы информации. Связанные общими темами, они собирались в подобия звездных скоплений.

Под ногами Архивариуса тянулась широкая светящаяся полоса биографий. Актеры, певцы, политики, реже – художники и ученые, всегда под пристальным вниманием. Многие из них давали полный доступ к своей личной жизни. Чуть в стороне закручивалась спираль запросов о происшествиях. Здесь, как обычно, повышенный интерес к катастрофам и несчастным случаям. Недавний взрыв марсианского челнока создал новый виток с требованиями от чиновников, страховых компаний и родственников погибших. Но самыми яркими цветами пылали звезды, где шел обмен между архивом и государственными системами. Транспорт, энергетика, коммунальные службы, безопасники, медики – все используют ресурсы архива.

Обработкой запросов занимаются архивные демоны – программы поиска данных. Всегда голодные, они питаются собранной информацией. Жадно ловят новые задания и находят пищу, двигаясь по нитям судеб.

Архивариус огляделся и отметил ровное свечение звезд. Значит, демоны справляются без посторонней помощи. Но есть запросы, которые не обходятся без личного участия архивистов. Стоило Архивариусу развести руки, как звездный мир пришел в движение. В поле зрения показалось скопление «красных гигантов» – запросы от службы безопасности. Безопасники уже лет десять не ведут собственных расследований. То, что сразу не зафиксировала электроника, могут позже восстановить работники архива.

– Загрузить профиль эксперта! – Архивариус считал своим долгом время от времени выполнять работу простого архивиста, проверяя исправность системы.

В ответ к нему подлетел один из красных шаров. Архивариус взял его в руки и зажмурился от яркой вспышки. После тишины и «космического» мрака дневной свет слепил, а звуки голосов грохотали. Рядом истошно кричала женщина:

– Оставьте нас в покое! Дайте жить своей жизнью!

Архивариус открыл глаза. Он стоял в центре жилой комнаты. Обыск еще не закончился. Люди в черной униформе сновали среди разбросанных вещей и опрокинутой мебели. В углу двое безопасников надевали наручники на девушку в изорванном платье. Они повалили ее на живот и пытались удержать руки на спине. Девушка отчаянно кричала и вырывалась. Одно ее бедро оголилось, и Архивариус машинально отметил красоту и стройность ног арестантки. Поморщился. В последнее время архивистам все чаще приходилось расследовать преступления «молчунов». Сектанты, исповедующие тайну личной жизни, создавали немало проблем для работы архива.

Отметив отличное качество динамической голограммы,