Шрифт:
Закладка:
Но и отступать было не в его правилах. Он то прохаживался перед школой взад-вперед, то садился на скамейку, стоявшую неподалеку под пышнокронным карагачом.
Когда он, в который уже раз, приблизился к двери школы, из нее вышел мужчина, в очках, с аккуратной черной бородкой. Он остановился перед Алты, испытующе взглянул на него.
— Тебе что нужно, молодой человек?
Алты, смешавшись, опустил глаза.
— А я и сам не знаю…
— Занятный товарищ! Так-таки и не знаешь?
— Ну… есть одно дело…
— Какое же, если не секрет?
Алты бросил взгляд на мужчину:
— А ты кто будешь?
— Я завуч этой школы.
— Завуч… Это вроде сторожа, что ли?
Мужчина улыбнулся:
— Гм… Положим, что так.
Алты осмелел:
— Если ты сторож, верно, знаешь, к кому мне обратиться?
— А по какому вопросу, позволь узнать?
— Ну… я хочу в артисты.
— В артисты?
— Ага.
— Что ж, похвальное стремление. Но у нас не театральная школа.
— А я видел тут пьесу «Айджамал»!
— Так это художественная самодеятельность.
— Вот бы и мне заделаться… этим самым… деятельностью…
Мужчина пристальней вгляделся в пылающее лицо Алты.
— Сколько тебе лет?
— Семнадцать.
— Ты закончил какую-нибудь школу?
— А как же! Ликбез.
— Ну ликбез — это не совсем то, что нужно. Это только первая ступенька к знаниям. Там тебя научили читать и писать. Этого мало.
— А что еще нужно?
— О! Многое.
Алты покраснел.
— Значит, я не гожусь в артисты?
Мужчина доброжелательно рассмеялся:
— Ну, пока неизвестно, на что ты годишься. Ты еще молод и полон энергии. У тебя все впереди. Но одно скажу: чтобы стать артистом, нужно сначала закончить театральную студию.
— А тут есть эта… устудия?
— Нет, студии, к сожалению, у нас пока не имеется.
По тому, как мужчина говорил, чувствовалось, что никакой он не сторож, скорее, учитель. И Алты без околичностей заявил:
— А ты ведь меня надул! Ты тут, видно, не сторожем, а муллой.
— Допустим.
— Тогда возьми меня в свою школу!
Мужчину что-то привлекало в этом горячем, наивном, открытом пареньке. Он сочувственно проговорил:
— Друг мой, тебе ведь уже семнадцать. А в школу поступают дети семи-восьми лет.
— Ну и что ж, что семнадцать! Раз надо учиться…
Мужчина прищелкнул пальцами:
— Как бы тебе объяснить… Тебе, наверно, приходилось чабанить? Так вот, как ты думаешь: можно ли к ягнятам подпустить взрослого барана?
Алты недоверчиво усмехнулся:
— Это какой же дурак станет так делать?
— Вот и ты среди малышей выглядел бы, как баран среди ягнят.
Алты потемнел лицом, понурился.
— Выходит, некуда мне податься.
— Ну-ну! Не вешай носа! — ободряюще сказал мужчина. — Ты можешь куда-нибудь устроиться, например в Ашхабаде. Наверняка там найдется для тебя что-нибудь подходящее.
— Правда? — обрадовался Алты.
— С какой стати мне тебя обманывать?
Алты схватил мужчину за руку, сильно потряс ее:
— Ой, спасибо… товарищ мулла! До свидания!
— Как? Ты спешишь проститься со мной?
— Я спешу в Ашхабад!
14
Завернув в красный платок кусок лепешки, Алты Карли отправился в Ашхабад.
Он шел пешком, в полном одиночестве, обходя стороной людные станции. Однако ему не было скучно, он и привык и любил оставаться один на один со степью. Ночами он спал на голой земле, подстелив под себя халат, а под голову подсунув папаху, смотрел в небо, на теплые звезды, умиротворенно прислушивался к степным шорохам, они его не настораживали, а убаюкивали.
Алты не знал, сколько километров он прошел, пока добрался до Ашхабада, но ему дважды довелось ночевать в степи.
Когда он наконец попал в Ашхабад, то в первые минуты растерялся. Он ошеломленно глядел вокруг широко раскрытыми глазами. По улицам сновали фаэтоны, куда-то спешили пешеходы. Юношу особенно поразили машины с кузовами, похожими на старые кибитки: машины фыркали, как верблюды, и глаза у них горели, словно у сказочных дэвов. Алты чудилось, что они вот-вот задавят его, он жался к стенам домов…
Город напоминал громадный муравейник: спешка, толкотня… Улицы, дома́ казались Алты одинаковыми, их трудно было отличить друг от друга. «И как только люди тут не заплутаются! — удивлялся он. — А сколько нужно хлеба для такой прорвы — не напасешься! Откуда его берут?»
Все здесь изумляло и подавляло Алты.
Он и не заметил, как солнце начало опускаться за крыши домов. И когда город окутали сумерки, Алты забеспокоился: где же ему найти ночлег? Знакомых в Ашхабаде у него не было. Он мог бы провести ночь за городом, на холмах, но боялся напороться на бандитов: по слухам, ими кишели окрестности Ашхабада. Пожалуй, лучше всего заночевать в песках Аннау [19].
Он стоял в замешательстве посреди тротуара. Один из прохожих, бедно одетый, заросший бородой человек, догадавшись, видно, что паренек в затруднении, спросил Алты:
— Ты что тут стоишь, братец?
— А что, нельзя?
— Да стой сколько влезет! — улыбнулся прохожий. — Просто мне показалось, что ты не знаешь, куда идти.
Алты вздохнул:
— Я и вправду не знаю. Никого у меня тут нет. Куда деваться?
— А ты не унывай! Пошли в Дом дайханина.
— Дом дайханина? А что это такое?
— Ну… это дом для дайхан, — невразумительно объяснил прохожий.
— А меня туда пустят?
— Кого ж еще тогда пускать? Там живут такие, как мы с тобой.
Алты окинул прохожего недоверчивым взглядом:
— А ты не врешь?
— Вот еще! — обиделся бородач.
— Ладно. Пошли.
Дом дайханина показался Алты настоящим раем. Там было все, что душе угодно: дешевые обеды, крепкий зеленый чай, чистая постель. На такой постели Алты спал впервые в жизни…
Прошло несколько дней. Надо было думать о работе и об учебе. А куда поступить? С кем посоветоваться?
У Алты уже завелись знакомые среди постояльцев Дома дайханина. Однажды один из них сказал:
— А знаешь, ведь здесь живет мулла Мурт.
— Мулла Мурт? Кто он такой?
— Ты читал когда-нибудь «Токмак»?[20] — вопросом на вопрос ответил собеседник.
Алты наморщил лоб:
— «Токмак»? Это такая толстая газета с картинками?
— Не газета — журнал.
— Журнал «Токмак»… Так это он у нас живет?
— Да нет же! В журнале часто печатается один поэт, он подписывается «Акя́л». Это, говорят, и есть мулла Мурт.
— Он учитель?
— Говорю же, поэт.
— Чем же тогда он может мне помочь?
— Ну… попроси его написать заявление. У него, говорят, легкая рука.
— Какое заявление?
— А я знаю? Когда туго приходится, всегда пишут куда-нибудь заявление. Да он тебе