Шрифт:
Закладка:
По дороге машина остановилась — Хриплый, как он выразился, вышел отлить — отошёл на полметра, отвернувшись лицом к ближайшим сухим кустам. Альвелион, сидящий за рулём, косился на Хантера подозрительным взглядом, а тот, в свою очередь, прекрасно понимал, о чём думал главaрь той шайки — ему были непонятны мотивы.
Только все отвлеклись, Пьяница достал из своего внутреннего кармана бутылку какого-то бурбона и, допив остатки, разбил о голову водителя, тут же выкинув его из машины. Пока здоровяк стоял с расстёгнутой ширинкой и слабо понимал, что же ему стоило предпринять, похититель выхватил пистолет из своей кобуры и выстрелил — Хриплый, покосившись от многочисленных выстрелов, упал в тот же самый куст.
Пропивший саму душу старик сел за руль, нажал на газ, дёрнул за ручку коробки передач, и машина тронулась. Лишь когда расстояние между бывшими коллегами стало слишком большим, чтобы можно было выстрелить и попасть, он успокоился и выровнялся во весь рост. Его единственным вопросом к Уильямо был, почему тот ничего не предпринял. Ответ был банальным: незачем — ему было всё равно, кто его доставит.
«Однако, будь я на твоём месте, я бы застрелил второго», — сказал Хан своему шофёру, на что тот лишь рассмеялся. «С такими деньгами, что я получу за, я вполне смогу обеспечить себе и хорошую жизнь, и безопасность». Оставшуюся дорогу проехали в полном молчании.
Кардинал жил прямо посреди заброшенного Гатри (благодаря ему же называемым Дьявольским Ранчо) — в одном из домов, что когда-то был то ли жилым, то ли использовался в коммерческих целях — двухэтажный, без чердака, с высокими окнами, в стиле модерна. Он выглядел совершенно заброшенным снаружи — вряд ли кто-то бы вообще подумал, что там были люди, не говоря уже о таких, как Генрих — лицо Чёрного Золота.
Впрочем, достаточно внимательный сразу понял бы, что что-то было не так — на самих окнах пыли было куда меньше, чем на остальных сооружениях и, к ещё большей странности, они все были целыми. А наёмник и вовсе знал, что не стоило обманывать себя, думая, будто человек, проживающий в, как кажется снаружи, развалюхе — был скромником или меценатом. О, нет, и его рабы знали об этом лучше всех.
Вполне можно было сказать, что весь посёлок жил благодаря одной воле кардинала — слуги, стражи, посыльные Золота и, что главное, животные — огромное количество крупного рогатого скота и лошадей, из коих испанец старательно выводил лучший вид, скрещивая самые разные породы на своём Дьявольском Ранчо.
Связной сразу повёл Хантера в главный дом, держа во второй поднятой руке символ ушедшей эпохи — паспорт, что был у каждого жителя Нового Техаса. Охрана в виде пары зевающих мужиков лениво выдала шаблонную фразу: «Кардинал никого сейчас не принимает». В ответ Уильям огрызнулся, дерзко ухмыльнувшись и спросив, зачем такому идиоту, как Гаскойн, нужна охрана, если тот живёт в доме с практически панорамными окнами. Стражи юмор не оценили — пьяница едва-едва смог остановить их от избиения охотника, отбиваться которому мешали путы, что сильно давили на руки и заставляли конечности неметь. Далее он объяснил, что перед ними стоял Уильям из Джонсборо — тот, за кого Отец назначил большую награду, но и на то бритоголовый солдатик жёстко отрезал: «Обед у Отца», — всё равно приходилось ждать. К всеобщему удивлению, уже через минуту дверь в дом открылась, и слуга — какой-то парнишка в чёрной робе и фартуке — поинтересовался о цели прибытия незнакомцев. Выслушав, тот сразу провел удивлённых стариков на второй этаж — в Его кабинет.
Внутри дом казался куда более старым, но и куда более изящным: деревянные резные двери приветствовали на входе; лестница из чёрного дерева с пандусом вела на второй этаж, а сопровождали всё то величие куча картин на стенах с обоями тёмно-красных тонов в золотую виньетку. Цветы (наверняка, искусственные), стоящие в расписанных фарфоровых вазах, скатерти и ковры везде, кроме пола — тот был идеально ровным и плоским, без единого порога.
На втором этаже было просторное открытое помещение с огромными окнами почти во всю стену, у коих стоял мощный и тяжёлый стол из разряда тех, что стояли когда-то в кабинетах у больших начальников — то был кабинет Генриха, пускай Хан запомнил его и не совсем таким. Сама планировка была устроена так, что для того, чтобы пройти в любую из доступных комнат на этаже, нужно было пройти через кабинет — чтобы ни одно движение не ускользнуло от хозяина дома. Впрочем, наёмник также знал, что то было не единственное рабочее место — у владельца дома также была рабочая комнатка для особых дел, требующих уединения. Светловолосый юнец вежливо попросил подождать и тут же исчез в одной из трёх дверей слева. В кабинете повисла тишина. И пока пьяница рассматривал старинные железные подсвечники, висящие на стенах, Уилл продумывал как речь, так план «Б» — на случай, если его даже не захотят слушать.
Немногие знали, но Генриха Гаскойна одно время называли никак иначе, как «Отец» — та самая тайная фигура, что, если верить слухам, и руководила всем Золотом. В реальности у настоящего Отца и ложного было мало общего — почти никто, даже некоторые Кардиналы, не видели и не знали, как выглядел их лидер, но в одно время все факты указывали на Генриха, и очень долго никто это не оспаривал, никто не смел. Даже сам Генрих — ему было выгодно, чтобы его боялись и знали — это помогало ему в свершениях и карьере. Однако всё резко оборвалось — в тот момент, когда незадачливая череда совпадений усадила его в инвалидную коляску, а фигуру Отца спустя сезон, по тем же слухам, видели на двух ногах — бесславие было столь же сильным, сколь и признание.
И вот, в помещение въехал он — хорошо расчёсанный, но седой; худой и иссохший, но с живыми карими глазами; без возможности ходить, но с возможностью добраться туда, куда был закрыт путь большинству — Генрих «Отец» Гаскойн. На нём был лёгкий чёрно-серый пиджак и брюки, которые он, как и несколько
