пальцы накрывает. — Ты не отвечаешь на звонки.

— Я отвечаю на сообщения.

— А мне было нужно сказать тебе лично, что я не прав. Прости, — он… удивляет, заявляет совсем неожиданно.

Так, что с глиссирующего шага я сбиваюсь.

И на ногу ему сама наступаю.

— Я наговорил тебе много лишнего в последнюю встречу, — Любош продолжает, подхватывает меня, чтобы по кругу подобие вальса исполнить, прокружить красиво. — Твой рус… Дим, он… я переживаю, Крайнова, кто ему нужен. Ты или…

— Любош…

— Ты богатая невеста, Крайнова. И гражданство как твоему мужу ему будет гораздо проще получить. Не думала?

— Нет, — на ногу в этот раз я наступаю специально.

Мстительно.

Вот только Любош даже не морщится, вызывает желание и вторую ногу ему оттоптать. Или пнуть, чтобы говорить подобное не смел.

Даже не думал.

— Так подумай, — он советует жёстко, как приказывает. — Взаимно ли у вас…

— Он меня любит, — я говорю уверенно.

Не отвожу взгляда, пусть теперь и рассматривают уже меня, будто знают, что про любовь мне ни разу не сказали.

Вот Любош говорил, а Дим…

— Я буду рад, если это окажется так, — улыбку он кривит, переплетает вновь наши пальцы, и сцепленные руки мы выпрямляем.

Наклоняемся.

И когда-то в детстве, танцуя со смехом и кривляньями, мы невидимый канат на этом последнем, заключительном, моменте представляли, пели и отца Любоша, когда замолкала музыка, сыграть ещё раз просили.

— Это уже так, — я не сомневаюсь.

Я верю.

Пусть про любовь мне вслух и не говорили.

— В таком случае мне остается надеяться, что этот вечер пройдет без драк, — он бормочет едко, прищуривается. — В прошлый раз с внуком дона Диего и его разбитым носом пришлось разбираться мне. Так что попроси, пожалуйста, своего рус… Дима не бить сегодня сходу людей и в особенности Алехандро. Где он, кстати?

— Подожди… Алехандро здесь?

— Здесь, — Любош подтверждает, смотрит куда-то мне за спину. — Он и его компания приехали посмотреть на самобытные чешские гуляния и праздники. По крайней мере, так восторженно выразился друг твоего ювелирного принца.

— Пабло?

— Я не уточнял, как его зовут, — плечом Любош дёргает чуть раздраженно.

Вращает меня, заканчивая танец, к стене.

И Йиржи, который на нас смотрит, ждёт с бокалами в руках. И фразу о том, что меня нельзя оставить и на минуту, я на его нахмуренном лбу читаю отчётливо. Почти придумываю покаянную речь, когда Алехандро замечаю.

Торможу.

Но поздно, ибо меня замечают тоже.

И Пабло, отрываясь от шампанского и Анны, рукой мне призывно машет, кричит на испанском про красавицу, которую видеть вновь он очень рад. И остальные, говоря наперебой и вразнобой сразу на трех языках, эту радость подтверждают, жестикулируют.

Расцеловывают и меня, и Любоша, и даже Йиржи, который к нам подходит.

— Как приятно видеть знакомые лица! — Кармен, встряхивая волосами, улыбается широко. — И кто бы мог подумать, что жизнь нас снова сведет, ещё и в таком месте!

— Пути Господни…

— Чарли абсолютно прав, это высшие силы и судьба. И ты же не знаешь, Квета! Мы завтра возвращаемся в Мадрид.

— Да, мой старик решил, что пора домой, — безразличный голос Алехандро заставляет вздрогнуть, улыбнуться ему чуть растерянно.

И что сказать я не знаю.

Мне неуютно под его внимательным взглядом.

— Какая ты сегодня красотка, bella! — Пабло, беря меня за обе руки и заставляя повертеться, сообщает восторженно, спасает от неловкости. — Я готов в тебя влюбиться прямо сейчас!

— Сейчас? А в Либерце? Ты разве не влюбился в меня там?! — я допытываюсь кокетливо и капризно, чуть обиженно.

По правилам игры, которая нас обоих веселит.

Не требует серьёзности.

— Bella, ты ловишь меня за язык, — друг Алехандро указательным пальцем мне грозит. — Я снимаю шляпу и каюсь.

— И извиняюсь?

— И извиняюсь, — правую руку он торжественно прикладывает к сердцу, повторяет покорно.

Отвлекается на Анну.

А я отхожу чуть в сторону, отвечаю Диму, вот только связь среди толстых стен Влашского двора ловится плохо, заглушается голос Дима громкой музыкой, шумом толпы, и наш разговор обрывается, пропадает окончательно сеть.

И вне зоны доступа я оказываюсь.

Ругаюсь приглушенно сквозь зубы.

— Всё в порядке, bella? — Пабло подходит незаметно, спрашивает без обворожительных улыбок и обольщения.

— Да, — я, убирая телефон и поднимая голову, улыбаюсь. — Всё хорошо.

Будет, обязательно и как-нибудь.

Йиржи ведь пообещал, пропел.

— Тогда идём во внутренний двор, там тоже танцы, но под открытым небом. Мы все решили, что оно куда романтичней и, главное, свежей.

Широкую ладонь мне протягивают.

Ждут, пока за его спину я смотрю, вижу, как едва заметно кивает Йиржи.

— Ну же… ты обязана станцевать со мной, bella, — Пабло улыбается широко, заявляет безапелляционно, договаривает, мотая головой в сторону Анны. — Эта скучная женщина не хочет учить меня вашей польке. А я обучаем! Я галантен и мил! Я даже по ногам не танцую, честное слово!

— Тогда идём учиться, — я тяну его сама.

Убегаю от чёрных глаз и пронзительного взгляда Алехандро де Сорха-и-Веласко, который общаться со мной не рвется.

Только смотрит.

Улыбается уголками губ на то, что говорит ему Кармен. Она указывает восторженно на развешенные по периметру каменного двора и зажженные, как в настоящем средневековье, факела. Тянется яркими всполохами к тёмному небу пламя.

А небо это всё чернее становится.

И сотня спрятанных в кроне деревьев фонариков белым светом зажигаются. Вспыхивает цветной подсветкой фонтан.

Звучит музыка.

— Полька — танец души, — я говорю негромко.

Встаю напротив Пабло.

Рассказываю кратко, показываю, как шагать и руки держать.

И… Дим скоро вернется, он так сказал. Мне надо только дождаться, подождать ещё совсем чуть-чуть, пару часов. Я буду ждать его здесь, во внутреннем дворе, у старого фонтана рудокопу, потому что я хочу показать ему его, Влашский двор, мою Кутна-Гору, которая вот такая, горящая от света, оживленная и всё одно чуть мистическая.

Я ведь знаю все легенды монетного двора-дворца.

И Диму я их расскажу.

— …нам про скорый праздник рассказали, когда мы ещё смотрели местное костехранилище, — Пабло не замолкает, шагает, наступая на меня, я же отступаю, убираю вовремя ноги, а потому в быстрый ритм польки мы вполне так вписываемся. — Мы сначала не хотели, но Анна сказала, что это зрелищно и красиво. Такое прощание с Чехией. Правда, я может и не уеду.

Последнее он говорит задумчиво.

Больше себе, чем мне.

И смотрит Пабло на Анну.

— Она теперь злится, что отказалась со мной танцевать, — он, переводя взгляд на меня, сообщает доверчиво, на ухо. — Я вот думаю, может жениться, а? Как думаешь?

— Я?

— Ну… я перееду в Прагу, открою свой ресторан