Шрифт:
Закладка:
Я выдохнул, прислонился к арке. Постучал по фляге – почти пустой звук. Лестница перестала присылать подмогу.
– Сир? – доставал меня ловкач.
– Не сейчас! – Я повернул голову к Руту: – Я тебе сказал, осел ты упрямый, – слова выходили с неохотой, зачем я вообще говорю с ослами? – валить прочь, в Волок…
– И был послан на хер, – парировал Рут.
Из угла что-то простонало, послышался треск ткани. Я поднял забрало, чтобы глотнуть свежего воздуха, сообразить что-нибудь в ответ для этого наглого, совсем потерявшего берега пьяницы…
– Смерть захватчикам! – прокричало тоненьким голоском со стороны лестницы.
Я обернулся и увидел подростка, который подобрал копье. Он держался за него, как прислуги держатся за метлу.
– Пошел прочь! – рявкнул я, и забрало щелкнуло. – Да сколько можно?!
Рут выпалил одновременно со мной:
– Мы тут, вообще-то, беседуем, парень!
Паренек вцепился в копье, дернул кадыком. Медленно обвел взглядом сначала меня, потом Рута. Затем посмотрел на мертвецов в коридоре. Его губы беззвучно зашевелились, словно он пытался всех сосчитать.
– Я… я…
По щекам подростка потекли слезы.
– Извините! – выпалил он, бросил древко и побежал обратно к лестнице.
Рут шмыгнул носом и снова принялся говорить:
– Вот видишь, какие вежливые парнишки. А ты их режешь!
Я вздохнул.
– Сир, – жалобно простонало из угла.
Рут стоял, облокотившись на стену. Арбалет, заряженный для выстрела, лежал на выступе у бойницы. Мой приятель обычно наслаждался своими проповедями и никогда не прощался с чертовой флягой, словно жил на свадьбах! Я ненавидел его пьянство, вороватый нрав. Ненавидел эту скучную рожу, наглую ухмылку, пустую болтовню, что лилась из него без остановки.
Сейчас я стоял и ненавидел, как Рут смотрел на меня: с опаской, напряженно. Будто я дикий зверь, убийца, палач, который легко убьет друга.
– Ты…
– Я просто все думаю, – Рут неуклюже поковырялся в ухе подбитой рукой и отступил дальше еще на два шага, – для чего ты на самом деле покинул отчий дом, приятель. – Нет, этот пьянчуга и впрямь отставил арбалет! Стоял себе в сторонке и пил, пока я защищал его задницу! Задницу, которой вообще здесь быть не должно. – Все думаю, для чего ты прибыл на материк.
Я уставился на него, вытер клинок об штанину – нечего уже заботиться об одежде. Все испорчено, изгваздано. Последний бой. Осталось еще немного, последний бой…
– Ты и впрямь оглох, – я закончил с клинком. – Тысячу раз сказано – я ищу свой дом! Место, где…
Рут усмехнулся и покачал головой. Я сделал шаг вперед, произнес сквозь зубы:
– Смешно? Смешно тебе, а? – Может, я и правда когда-нибудь разобью ему лицо. – Я перестал ныть, как ты и просил! Стал служить своим интересам! Все по твоим чертовым лекалам, чем ты вообще не…
Рут так и не стер поганую ухмылку со своего лица, только отступил на шаг назад, будто я собрался его калечить, и развел руками.
– Это и есть твои интересы, дружище? – Замотанная пятерня очертила коридор, усеянный телами. – Этого ты и хотел, а?
– Сир, – совсем тихо зашипело из угла.
Я вздохнул, убрал клинок в ножны. Прошел в угол и с неохотой уселся возле ловкача. Кто-то уже перевязал ему обрубок руки, пока я резал гвардейцев. Его лицо было разбито с двух сторон. Я узнал его только по голосу.
– Дьявол, Рут, какое же ты трепло. – Я поморщился и затянул повязку еще крепче. Может, и выживет.
– Меня зовут Коди, сир, я…
Этого еще не хватало.
– Мг-м. Подожди здесь, парень, подмога скоро будет.
– Не хочешь ему помочь? – Рут все издевался.
Мы никогда не возьмем этот чертов холм, честное слово!
– Сначала надо вернуться к Урфусу и повесить флаг над башней. Я больше не сделаю ни шага в сторону, пока этот гребаный замок…
– Разве ты не слышал? Кто еще тут глуховат. – Рут подошел к бойнице и глянул во двор.
Стены, затопленные криками, звоном стали и грохотом сапог, притихли. Так, будто не осталось живых. Будто гиблое всхолмье опустело вмиг. Или не было никакого Бато, его людей, Долов, Восходов, многолетней войны…
В такой тишине слышалось, как Рут проглотил выпивку и неуклюже поправил поддоспешник второй рукой.
– Все уже кончилось, – сказал он.
Прислонившись спиной к стене, я сполз по ней. Умостился на чье-то тело, вытянул левую ногу, растер ее.
– Гху-у…
Кажется, солдат подо мной был еще жив. Осталось ему недолго. Когда-то, может, года три тому назад, я бы вскочил, извинился и еще неделю каялся, заламывая руки. Мать учила меня доброте. Мать осталась за морем и даже не знает, жив ли я теперь.
«На чьей стороне бьется твое сердце?» – спросила бы она. Женщины не знают, что от сердца одни проблемы.
Сидя на едва дышащем союзнике, я морщился. Как давно я не вспоминал о матери? Почему когда-то это было так важно?
– Все закончилось? – удивленно спросил я у Рута. И поверить не мог.
Больше никуда не нужно идти. Замок наш.
Почти не осталось сил, чтобы подняться или продолжить бой. Я бы не смог размахивать мечом или плясать, спасаясь от чужого клинка, не смог бы удрать от крупного отряда. Но все равно по какой-то неведомой мне причине я чувствовал разочарование.
– Все закончилось, – эхом повторил я.
XXVI. Золото и кровь
Флаг семьи Бато медленно опускался вдоль шеста. Болотный цвет полотна с черными ветвями, скрещенными по центру, как клинки. Я дивился, что на гербе не изображен упрямый осел. Или хотя бы баран. Впрочем, когда в Воснии на табличках и гербах изображали правду?
Весь внутренний двор пребывал в плачевном состоянии. Отстраивать его придется еще минимум с полгода: снаряды требушета посекли кузню и конюшню, разбили внутреннюю стену в трех местах, к бастиону и вовсе подходить было страшно.
– Сбылося. – У Маркеля снова слезились глаза. – Взаправду.
Болотное полотно упало на крышу, как грязная половая тряпка. Но серый флаг Восходов почему-то так и не поднялся. Солдаты на крыше повернулись лицом на восток и не спешили доделать столь простую работу. Они тыкали пальцами в сторону главных ворот и поля.
– Слышите? – устало спросил плотник, не поднимаясь с разбитой лестницы. – Что-то шумит. Кони? Телеги?
Началась суета. От вторых ворот кто-то побежал в нашу сторону, громко шаркая подошвами. Кажется, один из ребят Эдельберта, который остался с нами на штурм…
– Господин Лэйн! – задыхаясь на бегу, закричал он. – Господин Лэйн!
Последний раз меня так звали только
