– Эй, ты! – я крикнул на солдата в хорошем доспехе! – Позови ребят у лестницы, мы подержим коридор.

«Если в замке вообще кто-нибудь остался…» – Я посчитал, сколько мертвецов мы положили.

Но солдат никуда не спешил. Он двигался медленно, будто устал, пьян или совершенно не выспался. А еще он зачем-то принялся снимать шлем, неловко елозя пальцами по горловине – никак не мог найти ремень.

Я сделал еще глоток и сказал громче:

– Ты оглох? Нам нужна подмо…

Солдат все-таки управился со шлемом, и слова застряли в горле.

– Ф-фу, до чего же неудобная штука, право слово. – Рут выдохнул и пригладил волосы со лба на затылок. – Ни спрятаться, ни подкрасться, ни отлить по-человечески…

Я стиснул зубы. Пьяница, каторжник, безнадежный тупица!

– Ты… – я чуть не поперхнулся, завинтил крышку у фляги. – Ты какого дьявола здесь забыл? Я сказал тебе…

– Ах, ты сказал! – Рут ощерился так, что мне захотелось разбить арбалет о его пустую голову. – Я, кажется, в этом шлеме не всегда слышу, чего мне говорят…

– Э-э, сир?

Я огрызнулся, резко повернувшись к ловкачу:

– Сколько раз тебе говорить, что я ненавижу, когда…

И увидел солдат в конце коридора. Без плащей, но в хорошо начищенных доспехах. Ярко-алые нашивки на рукаве и у горловины. Гвардейцы Бато.

– Хер с небес, они не кончаются, – вздохнул Рут и щелкнул механизмом.

Все-таки он и правда может стрелять с пробитой ладонью. Чудеса! Враги ринулись навстречу. Крупный защитник со щербатым лицом оскалился и закричал:

– В землю их!

Семеро к четырем. Кажется, я начал уставать.

– Ты, глухой тетерев, пьяная собака, – зарычал я, перекрыл коридор на одну треть своим телом, защищая Рута. – Я сказал тебе отвалить и…

За восемь быстрых широких шагов меня настигли двое.

– Обходи, обходи! – кричал один из них, приказывая солдатам за спиной. Я встретил его удар щитом. Поймал еще один.

«Из всех гребаных коридоров нам повезло застрять в самом людном! Вчетвером!»

Керчетта прошмыгнула под рукоятью чужого меча, прошлась по запястью врага. Он еще кричал, когда я уронил его на землю, и спешно отступил к бойницам. Его место тут же занял сосед с топором. Вместо глаза у солдата зияла темная дыра. Ветеран и чертов счастливчик.

– Дьявол, – я захрипел, когда тяжелый топор опустился на щит и потянул в сторону. Левая рука тяжелела.

Больше отступать нельзя, нельзя подпускать их к стрелкам. К стрелку. К чертовому упрямцу Руту…

– Я сказал тебе, – лезвие топора ушло влево, обод моего щита разбил губы солдата, – свалить на хер от этих холмов! – Я кричал так громко, чтобы Рут хоть что-то услышал под моим шлемом.

Одноглазый скалил коричневые зубы, пот заливал его лицо. Он прижимал меня к стене, теснил и старался зацепить ногу…

– Миленькое дело! Даже если ты и спятил с этим замком… – Арбалетный болт вошел гвардейцу в брюхо. Тот взмахнул руками, пошатнулся и плюхнулся на задницу, подвывая. Рут продолжил: – Какой же я тебе приятель, коли брошу подыхать?

Я тут же бросился на гвардейца, который подобрался к ловкачу. Рассек ему ногу под коленом с обратной стороны.

– Мне не нужна помощь! – рявкнул я. Отвел еще один удар, отбил сапогом чужую стопу, проскочил за спину врага, увернулся от выпада, толкнул раненого и вернулся назад, вогнав клинок под чужие ребра. Хлясь! Керчетта царапнула кости и дрогнула. Я уже вернулся к Руту, тряхнув рукой – вязкая дрянь затекла под обшлаг. – Я не просил о ней! О твоей херовой помощи…

– Сзади! – гаркнул Рут, и я обернулся.

Копье угодило в плечо, и кольчуга приняла удар. Сцепив зубы от боли, я ушел влево, и защитник качнулся вперед. Удар щитом оттолкнул древко в сторону, керчетта подбила запястье.

– Я знаю, твою мать! – сказал я Руту и расквасил вражеский нос щитом.

– Бху, – взвыл защитник, и я докончил дело, вогнав клинок ему под челюсть.

– Ах, ну раз не просил, – посмеялись за моей спиной, – я умываю руки. Постою тут, погляжу…

Со стороны лестницы снова загремели кольчуги.

– Сир!

– Не сейчас!

Я пошел навстречу врагам, не оборачиваясь. Сразу три гвардейца, хоть и потрепанные боем, появились между стенами. Свет из бойниц обводил их яростно-усталые и залитые кровью лица.

– Закончим тварей, – приказал тот, что явно числился у них командиром.

Керчетта ждала, тяжелея в руке. Мы с ней не полагались на помощь. Меня учили убивать, быть самым страшным кошмаром в любом лесу, на любом поле.

– Подойдите поближе, – тихо сказал я, жадно вдыхая.

– Чего? – Защитник с дубиной устало поднял ее над головой, замахнувшись.

– Так легче вас убивать, – прошептал я и ушел влево, ближе к его соседу.

В щит воткнулось копье и застряло в полотне. Я раскрылся, подставил брюхо, прислонился к соседнему врагу, мешая ему замахнуться, и занялся копейщиком.

Ближняя дистанция, средняя, дальняя – я знал, как убивать людей на любой из них!

А Рут все не умолкал:

– Вы его убивайте-убивайте, я с места не сдвинусь. Идет, ребята?

– Захлопни пасть, – прорычал я, разбив рукоятью губы солдата с топором, и так же быстро отскочил: – И не отвлекай меня!

За спиной вскрикнул боец Урфуса. Я не оборачивался. Разбил защиту гвардейца с дубинкой, разрезал его ногу и отскочил к соседу. Мелькали выпады, солдаты пытались теснить меня то к одной стене, то к другой. Мешали друг другу, неповоротливые быки. Я подрезал им руки, разбивал лица, сталкивал друг с другом, не задумываясь, не отвлекаясь. Только сталь и плоть, до которой я должен добраться сталью.

Только препятствия на моем пути.

– Н-на! – прорычал я, уронив гвардейца. По полу в сторону Рута, истекая кровью, полз защитник замка. Левая рука безвольно тащилась по полу.

– Ты, мать твою, откеда… – начал бормотать гвардеец, у которого по нагруднику стекала кровь.

Я толкнул его в стену, уколол под юбку и, пока он выл, прикрываясь щитом, ответил:

– Из гребаной, мать ее, Воснии!

Солдат умирал посреди битых тарелок, сидя в полнеющей багряной луже. В остальном – тишина. Арбалет и правда ни разу не выстрелил.

– Сир?

Клинок не блестел. Он снова успел подсохнуть. Я напою его кровью всех проклятых воснийцев, которые встанут на моем пути! Шаг, еще один. Замах.

Два оставшихся солдата попятились. Один из них носил дорогую кольчугу и защиту голеней. Командир?

– Бегите, ребятки, – язвил Рут за спиной. – Этому парню без разницы, кого резать.

Я стиснул зубы. Тело ломило от усталости, но я не мог остановиться.

– Куда же вы? – прорычал я, еле стоя на ногах.

Ненависть.