русские евреи. Драматическая попытка Герцля добиться одобрения своих целей со стороны царского правительства встретила привычный отклик. В его знаменитой беседе с российским министром внутренних дел Вячеславом Плехве в 1903 году он отделался туманными заверениями в симпатии. Правительство упорно продолжало препятствовать массовому исходу евреев. Российское крыло сионизма пыталось примирить противоречивые обязательства по колонизации Палестины и укреплению еврейской культуры в России. Накануне революции 1905 года сионистские группы перешли к политическому взаимодействию с режимом.

После погромов 1881/2 года еврейское сопротивление приняло две формы: выезд и революционная деятельность. Эмиграция без выездной визы была незаконной, хотя она практиковалась евреями со времен Николая I. Некоторое время Игнатьев раздумывал над идеей отпустить еврейский народ, как он выразился в своем насмешливом стиле, но затем выступил против массовой эмиграции. Так же поступали и петербургские знатные люди. Тем не менее за десятилетие после погромов Россию покинули почти 135 000 евреев, а в следующее десятилетие вдвое большее число направилось в основном в США.56 Их отъезду противостояли царское правительство, аккомодационная элита в двух столицах, а также набирающие силу радикальные движения.

До погромов 1881 года еврейское активное сопротивление имперскому правлению, как и аккомодационное, опиралось на небольшую численную базу. Тем не менее, евреи играли пропорционально большую роль, чем любая другая группа, в руководстве террористического крыла популистского движения, хотя их участие не было напрямую связано с вопросом эмансипации.

К 1890-м годам переход от популизма к марксизму был уже далеко не за горами. По всей Пале и губерниям бывшего Царства Польского встречались и смешивались два течения сопротивления: еврейский национализм и социализм. Еврейские интеллектуалы-марксисты нашли свою аудиторию в растущей еврейской рабочей силе, подпитываемой притоком мигрантов из штетлов в города, и в поглощении ремесленников и мастеров на новых фабриках. Перепись 1896 года выявила подавляющий городской характер еврейского населения. В Европейской России они составляли 4 процента населения, но почти 15 процентов городского населения. В городах северо-западных губерний - Минской, Гродненской, Могилевской, Витебской и Могилевской - они составляли более 50 процентов населения, а в Виленской и Ковенской губерниях - более 40 процентов. В Царстве Польском они составляли более 50 процентов населения в трех из десяти губерний, более 40 процентов - в трех других и 30 и более процентов - во всех остальных.

Самой крупной, хорошо организованной и активной политической организацией, возникшей на Балтийском побережье, был Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России, известный как Бунд, что на идиш означает "союз". Основанный в 1897 году после тщательной предварительной работы, он представлял социал-демократические группы в Варшаве, Вильно, Минске и Белостоке. Он оставался главной социалистической организацией еврейского пролетариата вплоть до 1917 года. Евреи участвовали и в других крупных социалистических партиях, обеспечивая им некоторых из наиболее видных членов. Именно этот факт проливает свет на центральную дилемму, стоявшую перед Бундом. Он представлял культуру, стремящуюся стать национальностью, которая не имела национальной территории, но обитала в карикатурном подобии таковой - в Палестине. Они никак не могли превратить эту территорию или ее часть в еврейскую родину. Но принять родину за ее пределами означало бы уничтожить революционную борьбу. В своих попытках представить свое движение как некое сочетание социальной справедливости и культурного отличия в обществе, которое они хотели преобразовать, Бунд столкнулся с грозными конкурентами внутри сопротивления, а также с самодержавием.

Их наиболее серьезными соперниками были сионисты, которые после 1900 года стали проникать в еврейский рабочий класс. Вторым серьезным конкурентом было руководство Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП), которая в 1903 году все еще находилась в стадии организационного становления, даже после того, как она разделилась на меньшевиков

и большевиками. Кроме того, небольшая группа еврейских интеллектуалов-социалистов, включая таких влиятельных марксистских теоретиков, как Роза Люксембург и Лев Йогич, основала антинационалистическую партию, которая в 1900 году объединилась с литовскими социал-демократами и образовала Социал-демократию Королевства Польши и Литвы. Самая интернационалистская из многочисленных социалистических партий приграничья, она использовала свои грозные ораторские способности против польских социал-демократов, Бунда и РСДРП. Они осудили их всех как националистов. Самодержавие не ограничилось репрессивными мерами. С.В. Зубатов, глава московского отделения тайной полиции, использовал стратегию, известную как "полицейский социализм". Он пытался отучить еврейский рабочий класс от революции путем организации профсоюзов под защитой полиции, которая свела бы их деятельность к легальной, направленной на получение экономических уступок. Движение разгорелось и было остановлено. Таким образом, участие евреев в этих революционных и реформистских движениях стало еще одной неудачей российской имперской власти в обеспечении лояльности народов пограничных территорий. Оно также иллюстрировало, хотя и в крайней форме из-за широкого рассеяния еврейского населения, общую трудность, с которой сталкивались все движения сопротивления снизу: как достичь политического единства, основанного на примирении национального и социального вопросов.

В первых политических дебатах, проводившихся еврейскими социалистическими организациями за рубежом, преобладали голоса в пользу интернационализма. В Российской империи проблемы были гораздо сложнее из-за многонационального населения и существования широко разбросанных этнических общин в раздробленных зонах западных пограничных областей. Еврейские социал-демократы колебались между двумя крайностями, разрываясь между стремлением к объединению в общероссийское социалистическое движение и претензией на исключительное право представлять еврейских рабочих.

На первом съезде Бунда, состоявшемся в 1898 году в Минске, основатели стояли перед вопросом, кому отдать предпочтение - классу или нации. Они согласились, что партия должна быть "автономной организацией, независимой только в вопросах, которые конкретно касаются еврейского пролетариата ... с Российской империей" (Российской с ее территориальными последствиями, а не Русской с ее этническими последствиями).

Вскоре они изменили свою позицию под влиянием идей, сформулированных южнославянскими делегатами Брюнского съезда австрийских социал-демократов, и под давлением бундистской молодежи, обучавшейся за границей. На своем Четвертом съезде в 1901 году Бунд принял резолюцию в пользу превращения Российской империи в "федерацию национальностей, с полной национальной автономией для каждой, независимо от территории, которую она населяет". Это поставило их в противоречие с интернационалистами. На судьбоносном Втором съезде РСДРП большинство делегатов, включая Плеханова, Троцкого и Ленина, отвергли их предложение признать евреев такой же национальностью, как поляки, а также их претензии на то, чтобы быть единственным представителем еврейского пролетариата в Российской империи. После этого их делегаты покинули съезд, предоставив большинство Ленину и сторонникам тесной, централизованной партии (большевикам) против меньшинства (меньшевиков). Так начались мучительные отношения между Бундом и РСДРП. В ходе внутрипартийных разногласий по вопросам политики в отношении национальностей они стали излюбленной мишенью Сталина, который, как мы увидим, имел свои собственные, весьма отличные взгляды на восстановление Российской империи по "федералистской" линии.

Движение Бунда к национальной автономии происходило под