говорили соседские старухи. Замужем она не была. Но гулять любила. Не было парня в станице, что б ни прошёл через её двор. Нагуляла она пятерых детей. Жила с двумя сожителями сразу. Оба приезжали сюда на вахту, каждый в свою очередь. Она же не работала. Работать на ферме она не хотела, а другой работы здесь не было. Жила только на то, что давали сожители.

— Шамиль, Бекбулатович, у меня малая заболела, температура высокая.

— Давно?

— С ночи ещё.

— А что только сейчас пришла?

— Да думала, пройдёт.

— Садись в машину. Я сейчас. — Он вошёл в дом.

— Амина. Собери мне корзину. Мяса, сыр, хлеб, молоко, и ещё что там есть.

— Сейчас.

Шамиль взял свой саквояж, и посмотрел на фотографию. С фотографии на него смотрел черноглазый мальчишка двенадцати лет. Он был в черкеске, которую в тот день, ему подарил Шамиль. Шамиль помнил тот день очень отчётливо. Помнил как мальчишка, его сын, радовался черкеске. Потом был фотограф. Потом скачки. Сначала всё шло хорошо. Но вдруг, лошадь Муслима, Муслимом звали его сына, споткнулась, и, Муслим, упал на землю. Лошадь рухнула на него всем своим весом. Шамиль не смог ничего тогда сделать. Муслим, умер у него на руках.

Шамиль как, схоронил сына, ушёл в горы. Месяц о нём ничего не было слышно. Но к концу рамадана вернулся. Ничего не объясняя жене, начал работать. Работал он самозабвенно. Отдаваясь работе полностью, не думая больше не о чём. Амина, жена Шамиля, как и положено жене, вела дом, и хозяйство, о Муслиме они не говорили. Шамиль коснулся фотографии, и вышел.

— Вот, сделала всё, как ты сказал. Ещё мёду положила.

— Хорошо. Сейчас к Марине, потом в амбулаторию. — Он положил корзину в машину. Машина вздрогнула и понеслась по дороге. Дом Марины стоял особняком, у реки, утопая в зелёных ветвях акации. Тёмный забор покосился, и готов был рухнуть в не кошеную траву. Калитка висела на одной петле. Дом был старый, саманный, с потрескавшейся, черепичной крышей. Он словно сморщенный сухой гриб врос в землю и покрылся мхом. По двору были разбросаны, игрушки. Дети ковырялись у сарая, вытаскивая из-под битых кирпичей красных извивающихся червей.

— Мама, — Крикнул мальчишка семи лет, и показал большого толстого червя. — Смотри какой.

— Зачем они вам?!

— На рыбалку пойдём. Будет у нас рыба на ужин.

— Привет ребята. — Сказал Шамиль.

— Здравствуйте дядя Шамиль.

— Пойдёмте, в дом. Она у меня второй день лежит, не встаёт. В доме было грязно. Пол покрыт слоем чернозёма, занесённого сюда с огорода. На столе грязные тарелки, с затушенными в них окурками. Под столом пустые бутылки.

Девочка пяти лет лежала, в маленькой комнате, с пожелтевшими от времени кружевными занавесками.

— Здравствуй. — Как у тебя дела?

— Животик болит. И голова.

— Смотри, что у меня есть. — Шамиль достал из саквояжа градусник, жёлтый, с головой утёнка. — Видишь, кто к нам пришёл.

— Можно я его потрогаю.

— Конечно. — Смотри, какой он.

— Ой, он мягкий.

— Да, и он очень замёрз. Давай его спрячем вот здесь, — Он поставил градусник ей под мышку. — И погреем его. — К Марине. — Нужно всё убрать и вымыть здесь. Поняла?

— Поняла. — Градусник запищал.

— Давай, утёнка, посмотрим, что он нам скажет. Тридцать семь и восемь. Открой ротик. Покажи мне язычок. Вот хорошо. Теперь скажи а. Приподнимись, я послушаю тебя. Вот умница. Давай мы с тобой сейчас выпьем вкусный сироп. А потом я подарю тебе вот такую собачку. — Он достал из саквояжа маленькую пластиковую собаку. К Марине. Вот тебе лекарство. Будешь давать по схеме. Витамины. Если температура будет расти — сироп. И убери здесь всё. Завтра приду, проверю.

— Спасибо Шамиль Бекбулатович. И за лекарства спасибо. Я когда, кто ни-будь из моих мужиков вернётся, вам за лекарства отдам.

— Гнала бы от себя всю эту шушеру. И нашла бы себе нормального мужика.

— Да, кто ж меня возьмёт, с таким приданным. Если только вы?

— Второй женой?

— А я к вам и третьей пойду.

— Не дури. Я с тобой серьёзно. Начни жить по человечески. Работать иди.

— Куда? На ферму? Да меня там наши бабы без соли съедят.

— Полы мыть ко мне в амбулаторию пойдёшь?

— А чего не пойти, если сами зовёте.

— Зову. Только вот со всем этим — Он показал на бутылки. — Завязывай. Начнёшь работать, будешь жить нормально, а там всё дай бог образуется. Вот корзина, здесь продукты. Детей корми. А малой свари бульона куриного и по ложечке. Поняла!

— Поняла.

— Завтра зайду.

Нива пронеслась по станице, и стала у амбулатории. У амбулатории его уже ждали.

— Шамиль Бекбулатович, спасайте. Наташка пропадает.

— Что случилось?

— Сами гляньте. — Наташка сидела на крыльце, прикрыв платком подбородок. Шамиль подошёл к ней.

— Ну, давай покажи, что у тебя там.

— Не покажу.

— Чего так?

— Я не красивая.

— Кто тебе такое сказал?

— Сама знаю.

— С чего это ты знаешь?

— Вот с чего. — Она убрала платок. И разрыдалась.

— Ну, что, ничего страшного. Обыкновенный фурункул.

— Да как же ничего страшного?! У неё свадьба на носу. А на лице такое.

— Свадьба на носу, фурункул на подбородке. Я вам выпишу мазь, возьмёте в аптеке. Будете промывать. Когда вскроется. И таблеточки пропьёте.

— А к свадьбе то пройдёт?

— Будем надеяться.

— Ой, нам надо, чтоб прошло. А то нас жених не возьмёт.

— Возьмёт, такую красавицу, да не взять?!

— Спасибо вам, Шамиль Бекбулатович. Только мы вас теперь на свадьбу ждём.

— Будет время, приду обязательно.

Ветер стряхнул с кудлатых тополей пух, и он, закружившись, полетел вдоль зелёных дворов. Кружась и падая на серую потрескавшуюся от жары дорогу. Словно снегом сыпет — Подумал Шамиль, и вошёл в амбулаторию.

— Добрый день Галина Анатольевна.

— Здравствуйте, Шамиль Бекбулатович.

— Как у нас тут дела?

— Всё спокойно. Звонили из района, сказали, пришли лекарства, нужно получить.

— Получим. Я Марину беру на должность уборщицы. Завтра с ней и съездим в район. Устрою её.

— Это какую Марину?

— Цверкунову.

— Господи. Ой, это ещё та работница.

— Ничего. Втянется.

— Да, уж, она втянется. Приглашаете не весь кого.

— Галина Анатольевна, что у вас за праздник вчера был?

— А что?

— Водкой от вас пахнет.

— Кумовья приезжали, посидели немного. А что? Это возбраняется в выходной день? На работу это не влияет.

— Простите, я не хотел вас обидеть. Просто, последнее время, часто замечаю это.

— А вы за собой замечайте. Я водку в лесу, в одиночестве не пью.

— Простите. Я не знаю, зачем я это сказал.

— Всё вы знаете, чем только я вам не угодила. Весь день в