сам озаботился тем, чтобы оградить рассадник благочестия, насажденный в дикой стране, защитой гражданской власти. Он отправился в Москву и испросил у государя охранную грамоту25.

С 1570 года во всем северном крае был сильный, продолжительный голод. Несколько лет сряду мороз убивал посев хлеба. Это вызвало блаженного Трифона на новые тяжкие труды для обители. Взяв с собой нескольких братий, он ходил по Новгородскому краю из одного поселения в другое, испрашивая у боголюбивых подаяния. Все, что получал, отсылал на содержание братии. Так кормил он духовных детей своих целых 8 лет.

С юных лет возлюбив Господа, перенесши столько трудов и скорбей для Него, в летах зрелости дивный старец продолжал подвизаться до гроба. Раз купил он в Коле ручные жернова и положил их себе на плечи, чтобы нести в свою обитель. Ученики просили его не мучить себя такой ношей: «Братия! – сказал старец. – Тяжелое бремя лежит на потомках Адама с рождения до самой смерти; лучше повесить камень на шею, нежели соблазнять братию праздностью». И 158 верст от Колы до Печенгской обители, дорогой то болотистой, то гористой, нес он жернова на себе и при таком труде мало вкушал пищи.

Такими подвигами преподобный Трифон достиг великой крепости духовной. Раз медведь вошел в его келью, опрокинул квашню и начал есть тесто. Подвижник, подойдя к келье, сказал медведю: «Иисус Христос, Сын Божий, повелевает тебе выйти из кельи и стоять смирно». Медведь вышел и стал у ног преподобного. Взяв жезл, преподобный наказал виновного медведя, и, сказав, чтоб впредь не смел беспокоить обители, отпустил его. С того времени, прибавляет писатель жития преподобного Трифона, медведи никогда не делали вреда ни оленям, ни другим животным монастырским.

В последние годы жизни своей преподобный часто удалялся в пустыньку, где, построив храм Успения Богоматери, проводил время в уединенной молитве.

Перед кончиной своей блаженный Трифон был тяжко болен. Наконец, близкий к смерти, сказал он братиям: «Заповедую вам, погребите меня у церкви Успения Богородицы в пустыньке, куда отходил я на молчание». Он преставился в глубокой старости 15 декабря 1583 года, прожив на Печенге около 60 лет26.

Чудь поморья Балтийского, в Ижоре и Копорье27, еще не отставала от жрецов давнего суеверия – колдунов, чтила камни и дерева, совершала обряды языческие при рождении и смерти родных. Архиепископ Макарий, по сношении с государем, в 1530 году отправил способного священника к суеверам, велел разорять мольбища их, а местному духовенству строго напомнил о его долге. Старики по привычке к старине со страхом смотрели, как священник сокрушал страшные для них деревья и камни. Но дети оказались умнее стариков: они помогали священнику в трудах его. С того времени христианство прочнее утвердилось между чудью.

Апостольские подвиги распространения веры христианской между лопарями и чудью происходили в последние годы жизни великого князя Василия Иоанновича и перед самой его кончиной.

Отвергнув добродетельную, но неплодную супругу, Василий поспешил вступить в новый брак, чтобы заиметь наследника. Он избрал невестой княжну Елену Глинскую, родную племянницу знаменитого изменника, князя Михаила Глинского28. Великолепно отпраздновали брак, но более трех лет Елена не имела детей. Наконец, 25 августа 1530 года родился столь давно ожидаемый сын и наследник. Он был окрещен в обители Троицкой и наречен Иоанном: обрадованный отец принял младенца из рук восприемников – столетнего старца Кассиана Босого и преподобного Даниила Переяславского и положил в раку чудотворца Сергия, моля угодника Божия, да будет ему заступником в опасностях жизни. Василий не знал, как изъявить благодарность небу: сыпал золото в казны церковные и на бедных; велел отворить все темницы и снял опалу со многих знатных людей, бывших у него под гневом.

Но дни его уже сочтены. Спустя три года по рождении первенца великий князь заболел и через несколько недель скончался (3 декабря 1533 года), приняв перед смертью монашество с именем Варлаама, благословил младенца-сына на царство тем самым крестом, которым некогда святой Петр, митрополит, благословил Иоанна Калиту, и простился со всеми, окружавшими смертный одр его.

Любовь народная к почившему государю, которого летописец называет «добрым и ласковым»29, раскрылась вполне при его погребении. Скорбь народа была неописанная, плач и вой раздавались в Кремле: видно было, что дети хоронили отца.

Может быть, всеобщая грусть увеличивалась еще страхом предстоящего царствования государя-младенца под опекой матери, которую мало любили и еще менее уважали жители Москвы. Но они не знали еще, какие ужасы ожидают их в будущем; они не могли предчувствовать, что плод законопреступного брака30 сначала возвеличит царство и раздвинет пределы его, но потом обольет землю Русскую потоками русской крови и оставит по себе страшную память кровожадного мучителя!

Примечания

1 Несчастный Димитрий по кончине удостоен царских почестей и погребения в Архангельском соборе, подле могилы деда и отца.

2 Московский первоклассный Новодевичий монастырь основан в 1525 году, в память завоевания Смоленска; соборный храм его, освященный в честь чудотворной Смоленской иконы Богоматери, стоит на том месте, до которого великий князь Василий Темный и митрополит Иона провожали эту икону (в 1455 году), отпуская ее по просьбе смольнян из Москвы, где она оставалась с лишком 50 лет, с того времени, как последний князь Смоленский Юрий, спасаясь от завоеваний Витовта, привез святую икону в Москву. Список, снятый с иконы при отпуске ее из Москвы, поставлен в виде храмового образа нового монастырского собора, причем установлен праздник с крестным ходом из Кремля 28 июля. Первая игуменья Новодевичьей обители Елена, прозванием Девочкина, прославлена в числе святых в старинных рукописных святцах (книга о Российских святых).

3 Знаменитый полководец литовский, князь Константин Иоаннович Острожский, взятый в плен (в 1500 году) в славной Ведрошской битве, шесть лет томился в заточении в Вологде, куда Иоанн III отослал его в оковах. Там он получил исцеление от преподобного Димитрия Прилуцкого (Сказания князя Курбского, изд. 2-е; прим. 210). После того Константин в 1507 году принял присягу на верность Василию, одарившему его поместьями и воеводством, но вскоре он бежал из Москвы в Литву, был снова вождем литовским и одержал знаменитую победу при Орше.

4 Всегда верные общему отечеству и вере православной, граждане Пскова не могли покориться ни Литве, ни немцам – не могли и сопротивляться властителю, который имел в руках силы всей Руси, соединенной уже в одно государство. Они испросили себе у посла великокняжеского один день для размышления: этот день и ночь за ним прошли в плаче, рыданиях и стонах. На рассвете позвонили к вечу, и