духовному суду в Москву. Это потому, что в Москве лучшие люди стали говорить за Максима и против Даниила, а сам Максим не признавал себя ни в чем виновным, когда в монастыре увещевали его каяться. Из книг Максима выбрали все, что можно было выставить против него. Но и по судному списку ошибки в поправках оказываются то ошибками писцов, то ошибками незнания русского языка. Тщетно блаженный страдалец три раза повергался перед Собором, умоляя о помиловании ради милости Божий, ради немощей человеческих, со слезами просил простить ему ошибки, если какие и допущены им в книгах, и отпустить его в Афонское уединение. Максима оставили и после суда под запрещением церковным; но немалым облегчением для него было то, что послали его в Тверь под надзор добродушного епископа Акакия, который принял его милостиво и обходился с ним приветливо. Особенно приятно было для Максима, что он теперь мог читать книги и писать. В 1532 году написал он для себя самого «Мысли, какими инок скорбный, затворенный в темнице, утешал и укреплял себя в терпении»18.

В то время, когда исповедник правды Максим томился в тесном заключении, проповедь слова Христова распространялась на крайних пределах Русской земли. Еще преподобный авва Лазарь19 благовествовал Евангелие лопарям, жившим по берегам Онежского озера. Теперь Благовестие достигло до собратий их на берегах Колы и Печенги, на северных окраинах «моря Студеного».

Уроженец Ростовский (род. около 1480 г.20), с юных лет постриженник Соловецкой обители, блаженный Феодорит после многолетних подвигов в разных обителях21 по любви к совершенному безмолвию удалился в устье реки Колы; по рукоположении во пресвитера, он построил здесь монастырь. Долговременное пребывание в соседстве с лопарями ознакомило Феодорита с их языком: он начал благовествовать бедным детям бедной природы, простым и кротким, по собственному его отзыву, и скоро некоторых крестил. Он учил лопарей грамоте и перевел на их наречение некоторые молитвы. Наконец проповедь ревностного инока, подтверждаемая и чудесными знамениями, принесла обильные плоды: в один день он крестил до двух тысяч человек.

В то же время призван Господом на подвиг просвещения лопарей еще другой труженик, сын новгородского священника Митрофан22. С юных лет благочестивый, он по временам удалялся в уединение, чтобы беседовать со своей душой и Господом. Раз, когда он молился в уединенном месте, услышал он голос: «Не здесь твое место; тебя ждет земля непросвещенная и жаждущая». Повинуясь небесному призванию, отправился он на реку Печенгу, к диким лопарям. Эта страна дальнего севера входила прежде в состав Новгородских владений, а потом перешла под державу Московскую. Русские и в начале XVI века бывали здесь только временными гостями, являлись для рыбных и звериных промыслов. Для них в Коле была часовня, а церквей вовсе не было. Длинная и широкая полоса по реке Печенге была занята более кочующими, чем оседло живущими лопарями. Тут было поле обширное для деятельности проповедника, полного ревности к истине Христовой и к спасению людей.

Первые сношения с лопарями завязал Митрофан под видом дел торговых. Потом он говорил с ними об их верованиях и об одной небесной вере. Лопари обожали не только духов, но даже гадов и ночных нетопырей, поклонялись и камням. Проповедник Евангелия говорил им, что один есть истинный Бог, один Творец земли и неба, один Отец всех племен и народов, один Спаситель всех потомков первозданного и согрешившего человека. Он внушал им, как близок к людям Отец Небесный, посылающий пищу и одежду, и как грубо, ошибочно обожание идолов и духов, из которых первые не видят и не слышат, а другие не более, как слуги Божии, мятежные или покорные, но творения одного Творца вселенной. Тяжелы подвиги, какие надлежало совершать проповеднику у лопарей. Жрецы языческие, кебуны, восстали на Митрофана сперва с гордой надеждой оспорить его, потом с ярой злобой, готовой убить и растерзать непобедимого проповедника новых мыслей и дел. Не раз они били его жестоко и таскали за волосы. «Ступай прочь отселе, – говорили ему кебуны, – иначе ждет тебя злая смерть». Не раз собирались они и убить его; но Господь хранил раба Своего. Ревнитель небесной истины с кротостью переносил брань и побои и, когда свирепела злоба, удалялся в горы, а потом опять выходил на проповедь. Когда он снова являлся к дикарям, одни из них, волнуемые слепой злобой, кричали: «Убьем его»; другие говорили: «Он ни в чем не виноват перед нами, напротив, он желает нам добра; за что же убивать его?» Таким образом, сперва немного было таких, которые принимали к сердцу слова проповедника истины; потом число их становилось значительнее. Для научения новопросвещенных Митрофан пользовался молитвами, которые перевел на язык лопарей блаженный Феодорит23.

После долгих трудов и скорбей проповедника значительное число лопарей, живущих у реки Печенги, уверовали в Господа Иисуса. Блаженный Митрофан не крестил их, потому что не был облечен саном священства: он даже не был еще иноком. Он отправился в Новгород испросить у архиепископа Макария грамоту на построение храма. Из Новгорода привел он с собой и плотников, которые более из усердия к Богу, нежели за деньги, решились идти с ним в дальнюю и дикую сторону. При построении церкви блаженный храмоздатель за три версты носил на плечах своих бревно и лес. В Коле, тогда еще малолюдном местечке, он нашел иеромонаха Илию, который освятил храм, крестил обученных вере лопарей и постриг в монашество самого проповедника с именем Трифона. Это было не прежде 1531 года24. Блаженный Трифон стал устроять на устье реки Печенги обитель Святой Троицы. Теперь у него были два труда – труд распространения Евангелия и труд устроения обители. Чтобы продолжать дело евангельской проповеди, надлежало путешествовать. Ачто это значило в той стране? Жилища лопарей разбросаны по местам болотистым, пересеченным горами и скалами; ни сел, ни деревень нет, а только уединенные шалаши. Каково же было, не встретив готовности сердец в одном жилье, идти по тундрам игорам, чтобы встретить, может быть, подобный же прием в другом отдаленном месте? Но подвижник Божий трудился терпеливо. Когда между обращенными им нашлись готовые посвятить жизнь свою служению Господу, это облегчило труды проповедника веры. Лопари, наученные Трифоном живому благочестию, с живым одушевлением передавали другим семена благочестия, и целый дикий край получил совсем новый вид. Крещенные лопари до того полюбили святую веру, что одни приносили в пользу обители плоды торговли своей – деньги, другие отдавали земли, озера и приморские угодья. Звание игумена в новой обители преподобный Трифон предоставил другому иноку, а