— Я не посмотрел, синьор.

— Тут внутри должна быть записка. Это игольница, а пекари ими не пользуются.

— Если только пекарь еще и не портной!

Барон встряхнул трубочку, и из нее выпал кусочек бумаги. Бумага была розовая и пахла амброй.

— За этим стоит принцесса, — сказал он, хмурясь. — Я узнаю этот запах. Может быть, она пожалела, что отдала меня в руки Кулькелуби, и теперь пытается спасти меня? Я бы предпочел, чтобы она забыла обо мне.

Барон встряхнул трубочку, и из нее выпал кусочек бумаги.

Он осторожно развернул листок и вздрогнул.

— Мираб! — воскликнул он.

— Бывший тамплиер!..

— Да, Железная Башка.

— Но это невозможно, синьор!

— Читай.

Там было всего несколько слов.

Сегодня вечером.

Мираб

— Клянусь святым Исидором! — воскликнул каталонец. — Как этот человек смог послать нам эту записку? Разве он настолько могуществен, что может бросить вызов самому Кулькелуби? И у него есть друзья даже в тюрьме?

— Он или Амина? — спросил барон.

— Мавританка?

— Записка надушена амброй, она наверняка прошла через руки сестры Зулейка.

— Да пусть хоть через руки дьявола, это не важно, синьор. Мне достаточно того, чтобы кто-нибудь нашел способ вытащить нас из этой могилы. Я бы хотел знать, как им удалось прислать нам эту записку и как они собираются помочь нам убежать. И это случится сегодня вечером! Синьор барон, а что, если это все придумал Кулькелуби, чтобы спровадить нас в мир иной?

— А откуда он мог узнать о наших отношениях с главой кружащихся дервишей? Нет, Железная Башка, к этому главнокомандующий не имеет никакого отношения.

— Тогда это мираб сговорился с Нормандцем и пытается нас спасти.

— И возможно, они прибегли к помощи принцессы.

— После того как она отдала вас в руки этого чудовища Кулькелуби, она решила заполучить вас снова. Вы что-нибудь понимаете в сердцах этих мавританок? Как бы то ни было, лучше оказаться в руках женщины, чем в лапах главнокомандующего, — заключил каталонец. — По крайней мере, если побег удастся, мне не придется встречаться с тем фрегатаром с зеленой фелуки. Господин барон, давайте разделим этот хлебец и подождем, что будет дальше.

Глава XXV

Убийство Кулькелуби

Весь день узники ждали, что появится кто-нибудь, кто укрепит их надежды, но никто не пришел. Обед, как и накануне, принесли незадолго до того, как стемнело. Однако на этот раз в хлебе не было никакой записки, а на мрачном лице тюремщика они не смогли прочитать никакого знака, который указывал бы на то, что он знает о их близком освобождении.

Они готовы были опять впасть в отчаяние, но на закате дверь отворилась, и на пороге камеры появились четыре янычара, вооруженные ружьями и ятаганами. С ними пришел стражник, которого узники никогда раньше не видели.

— Выходите! — сказал он пленникам по-испански.

— Куда вы нас ведете? — спросил барон, внимательно глядя на него.

— Повинуйтесь, собаки-христиане! — грубо закричал стражник.

Железная Башка и барон обменялись обеспокоенными взглядами.

— Синьор, — сказал слуга вполголоса, — эти канальи не могли заподозрить, что нас собираются освободить?

— Посмотрим, — ответил барон. — А пока подчинимся приказу.

— У меня сердце замирает, синьор.

Увидев, что стражник угрожающе поднял хлыст, который держал в руке, они поторопились встать между янычарами, которые смотрели на них подозрительно.

Их вывели из подземной галереи матамура, где было множество часовых, потом они прошли через двор и вышли на берег моря.

Перед башней, под которой они провели уже два дня, их ожидала лодка с двенадцатью вооруженными до зубов матросами под командой офицера.

— Садитесь в лодку, — сказал стражник, подталкивая их. — А вы привяжите их цепями, да покрепче. И помните, что головой отвечаете за побег этих христиан. Ими занимается сам каид главнокомандующего.

Четыре матроса схватили барона и Железную Башку, связали им руки за спиной и привязали цепями к средней скамье. После этого по команде офицера лодка отчалила, прошла мимо множества кораблей, фелук, баркасов, барок и других судов, которые в большом числе находились в гавани и у мола.

Железная Башка, испуганный этим необъяснимым путешествием, которое не сулило им ничего хорошего, смотрел на барона, который старался сохранять спокойствие, хотя и сам был охвачен глубокой тревогой.

— Синьор, — сказал он вполголоса на каталонском диалекте, который барон прекрасно понимал, а берберы навряд ли могли разобрать, — что вы думаете об этом путешествии в такой поздний час? Может быть, проклятый каид узнал, что мираб готовит наше освобождение?

— Не знаю, что и думать, — ответил барон. — Я бы предпочел, чтобы нас оставили в нашей камере, хотя мне кажется, что и в этом случае нашим друзьям не просто было бы вытащить нас из этого подземелья.

— А вдруг эти матросы и офицер посланы мирабом и принцессой? И какой-нибудь фрегатар ждет нас где-нибудь на берегу бухты?

— В этом случае офицер сказал бы нам что-нибудь или подал бы знак. А мне кажется, что он злобно на нас поглядывает.

— И куда нас везут?

— У меня есть одно подозрение, Железная Башка.

— Какое?

— Скорее всего, нас везут на борт какой-нибудь галеры. Видишь, лодка направляется к вон тем ярким огням, горящим рядом с маяком?

— Это огни военной галеры, синьор?

— Да, бедный мой Железная Башка.

— Тогда они, должно быть, узнали, что нам готовят побег. Нас кто-то предал.

— В таком случае я бы не хотел оказаться на месте мираба, — сказал барон. — К счастью, до сих пор ничто не указывало на то, что каид и стражники узнали о планах наших друзей. Ты уничтожил записку или она еще у тебя?

— Я сделал лучше, синьор: я проглотил ее вместе с хлебцем.

— И хорошо сделал, Железная Башка.

— И все же я не совсем спокоен, господин барон. Мне кажется, что в меня уже суют один из тех ужасных стальных колов и я чувствую холод стали всеми моими внутренностями.

— Ну бояться пока нет причины. Если Кулькелуби не убил нас сразу, я надеюсь, что и сейчас не убьет. Вот, я был прав, когда сказал, что нас везут к этим кораблям. Видишь галеру?

— Да, господин барон.

— Лодка идет прямо к ней. Может быть, главнокомандующий боялся оставлять нас в тюрьме, потому что нас мог похитить оттуда тот фрегатар, о котором тебе говорил каид.

— В таком случае никто нас не освободит, — вздохнул каталонец.

— К сожалению, друг мой. Попасть на галеру гораздо труднее, чем проникнуть в тюрьму.

— И как раз сегодня вечером нас должны были вытащить оттуда!.. Решительно, нам не везет,