И я абсолютно уверена, что потом нам придется его выбросить – Зейд покрыт кровью с головы до ног.

– С чего ты…

– Не лги мне, – сурово отрезает он, глядя прямо перед собой. Его белесый глаз устремляется на меня, а затем снова возвращается на черную стену. – Я вижу выражение твоего лица каждый раз, когда речь заходит о его предстоящей смерти, но ты упорно молчишь. Я давно знаю, где он, но решил не убивать его, пока ты не откроешь свой красивый ротик и не скажешь, чего ты на самом деле хочешь.

Я жутко нервничаю. Словно он поймал меня на измене и теперь я должна признаться ему в содеянном. Ничего подобного, конечно, не было, но я все равно чувствую, что поступила плохо.

– Я не знаю, что чувствую, – признаюсь я, вжимаясь спиной в прохладный камень. – Он делал мне больно. И часто. Но не так, как ты думаешь.

– Он не насиловал тебя, – уточняет Зейд.

– Нет… не насиловал. Но он смотрел, как это делали другие, и не останавливал их. Но тогда… тогда он не мог мне помочь.

– Разумеется мог, – возражает Зейд. – Неужели ты думаешь, я стал бы стоять в стороне и смотреть?

– Даже если…

– Нет. Ответ – нет, независимо от ситуации. Даже если бы я был без оружия и на меня наставили пять стволов, я бы все равно не стал смотреть, как ты – или любая другая девушка – переживает то, что пережила ты. И я прекрасно знаю, что его сестру держали в заложницах, но он мог обратиться ко мне.

Я хмурю брови. Об этом я не думала. Рио с самого начала знал, с чем ему предстоит столкнуться. Так почему же он не предал тех, кто держал в заложницах его сестру, и не попросил Зейда ему помочь?

– Ты прав, – тихонько соглашаюсь я. – Но, независимо от его выбора, мне все равно трудно забыть, как сильно он мне помог. Когда Сидни пыталась подставить меня, бывало, что он брал вину на себя, и тогда Рокко выбивал из него все дерьмо. Может быть, он не всегда мог вступиться за меня, но он делал все, что мог, в ситуации, в которой чувствовал себя загнанным в ловушку.

Зейд молчит, поэтому я продолжаю:

– Франческа заставила его заботиться о травмах, которые я получила в автокатастрофе, поскольку это была его вина. Но потом травмы стали появляться из-за мужчин, а затем и из-за Ксавьера, и он лечил и их. Я… я не знаю, как это объяснить. Но он вроде как стал моим другом. Вначале он был немного жесток из-за доктора Гаррисона, но никогда не смотрел на меня как… Он был единственным мужчиной в том доме, который не воспринимал меня как сексуальный объект, и думаю, что в конце концов он стал моим убежищем. Он причинял мне боль, Зейд, но он и защищал меня.

Мышцы на его челюсти напрягаются, но я не могу сказать, что именно у него на уме. Проходит несколько секунд, но в конце концов он поворачивает ко мне голову с абсолютно ничего не выражающим лицом.

– Ты хочешь, чтобы я пощадил его? – спрашивает он ровным тоном.

Я открываю рот, но слов не находится.

– Я не знаю, – честно отвечаю я. – Действительно не знаю.

– О чем мы с тобой говорили? Реши, с чем ты готова жить, а с чем нет. Сможешь ли ты жить со знанием, что я убил Рио, или не сможешь?

Я хмурю брови и опускаю взгляд на свои руки, размышляя над его словами. Я ковыряла заусеницу, не осознавая этого, и теперь на большом пальце появилась кровавая точка.

– Ты бы сделал это? – спрашиваю я, поднимая на него глаза. – Если бы я попросила, ты бы сохранил ему жизнь?

– Да, – отвечает он. – Я готов убить ради тебя – и уже делал это, – но я сложу оружие и больше никогда не возьму его в руки, если ты попросишь меня об этом. То, на что я готов пойти ради тебя, приводит меня в ужас, мышонок. Так легко ты можешь уничтожить меня. И я лягу и приму это. Мне плевать, буду ли я жить или умру, – только ради тебя.

– Не говори так, – шепчу я.

– Я никогда не лгу, Аделин, и не намерен делать это сейчас. Так скажи мне. Ты хочешь, чтобы я пощадил его жизнь?

– Да, – отвечаю я спустя несколько мгновений. – Я хочу, чтобы Рио жил. Жалеет ли он о принятых решениях или нет, я хочу, чтобы он жил с ними. И не хочу, чтобы кто-то из нас был ответственен за то, что Катерина лишится брата.

Зейд опускает голову, но кивает. И любовь, которая едва не сорвалась с моего языка, когда я увидела его по телевизору, снова возвращается, хотя на самом деле она никуда и не уходила.

Я сползаю с кровати и опускаюсь на колени между его раздвинутыми бедрами, беру его лицо в свои ладони и нежно целую в губы.

– Спасибо тебе, – произношу я. – Не только за это, но и за то, что ты сделал ранее. За то, что взял на себя вину за смерть Ксавьера.

– Разве я не говорил, что сделаю для тебя все? – спрашивает он, поворачивая голову, чтобы поцеловать мою ладонь, а потом выскальзывает из моих пальцев и встает.

– Мне нужно принять душ. Ложись спать, детка.

Я открываю рот, но он закрывает за собой дверь ванной прежде, чем я успеваю осмыслить его уход, оставляя меня стоять на коленях на полу и чувствовать себя немного удрученной.

Мое сердце замирает, меня гложет чувство вины за то, что я попросила его пощадить Рио. Наверное, мне стоит отказаться от этого решения. Хотя, если быть честной с собой, думаю, я бы оплакивала его смерть. И больше никогда не смогла бы взглянуть в глаза Катерине, невзирая на все те события, через которые мне пришлось пройти из-за ее брата.

Я все еще сижу в постели и ломаю голову над тем, что делать, когда из глубин ванной появляется Зейд, а за его спиной клубится пар. На нем лишь одно черное полотенце, небрежно обмотанное вокруг талии и готовое вот-вот соскользнуть.

Мой рот наполняется слюной при виде этого зрелища, и кровь сразу же закипает – до тех пор, пока от нее не остается ничего, кроме пара.

Никогда в мире не будет никого похожего на него. И какая-то часть меня страшится дня, когда Зейд умрет. Хотя я