«Неугасимая лампада» не только описательный документ, не только материал для историка: она раньше всего и главным образом есть книга проблемы, первостепенно важной для сегодняшнего дня и для завтрашнего. Ее ценность именно в проблеме, которую поставил автор, и которую он разрешил.

Эта проблема – Россия.

Эта проблема – русская душа.

Эта проблема – то, что можно назвать одним словом: «русское».

Именно этот вопрос поставил автор: поставил давно, еще «там», на советской каторге и с внимательной, требовательной настойчивостью глядя вокруг себя, не усумнился: лампада русской души – неугасима.

Огонек в землянке схимника (был и такой в Соловках) еле заметно мерцал в густой заросле чащи, скрытый еловыми ветвями. Но было несомненно: «Пока светит это бледное пламя Неугасимой, жив и дух Руси».

Автор непоколебимо верит в бессмертие духа и показывает в своей книге носителей его: мужики с Уреней, «утешительный поп», бывший присяжный поверенный Василий Иванович («Василек – Святая душа»), престарелая фрейлина трех императриц, мало известный на каторге человек, инвалид Силин, «душу свою за други положивший», несогбенный владыка Илларион – сотни и тысячи людей проходили мимо Ширяева и в каждом он видел сияние духа. И он отразил его в своей книге: «Умрем мы, но воскреснет Русь».

Так верит он, такой верой заражает и нас и эта вера безмерно нужна, нужна, нужна нам.

«Но ведь то, что видел автор, было тридцать лет тому назад», не без основания скажет скептик, «а за эти годы ушли из жизни все носители старого духа, и на смену им пришло совсем новое поколение. Умер в современном колхознике кондовый мужик, умер в вузовце студент-идеалист, умерли в “девчатах” тургеневские девушки и умер в советском интеллигенте мятущийся, скорбный интеллигент прошлого. Не угасла ли за эти тридцать лет неугасимая лампада?»

Сомнение значительное. И есть очень много оснований для него. Но словно предугадывая его, Ширяев переносит свои воспоминания на предвоенные годы, когда он был уже «на воле» и наблюдал «вольных». Есть в его книге важная глава – «Лампада теплится». В ней автор показывает советского, но по духу антисоветского молодого студента, который хочет «дышать» и которому нечем дышать: показывает советскую молодежь, которая скрыто, но жадно стремится приобщиться именно к скрытому, замкнутому, запретному для нее; показывает юношей, которые страстно доискивались, что видел в небе невидящими очами князь Андрей на Аустерлицком поле; показывает девушек, которые в тоске спрашивали – «Почему утопилась Офелия? Неужели из-за роста торгового капитала и из-за гибели натурального хозяйства? Почему ушла в монастырь Лиза Калитина?» Он описывает советскую молодежь, какой она стала во время войны, когда пришли немцы, то есть, когда исчез гнет и мрак коммунистической власти над порабощенным человеком. И, наконец, до трагических дней Платтлинга, Дахау и Лиенца. От Соловков до Платтлинга – вот скорбный путь последних тридцати лет. Но на каждом повороте своем этот путь освещен мерцающим светом все той же неугасимой лампады.

На пароходе, который привез каторжан с материка на остров, была яркая надпись над колесами. «Глеб Бокий», имя палача и чекиста. Но сквозь свежую окраску просвечивало прежнее имя парохода: «Святой Савватий», имя одного из основателей монастыря. «Глеб Бокий» скрыл «Святого Савватия», но уничтожить его не смог.

Это исходная точка и безукоризненная цель книги: сгниет все наносное, насильственное, навязанное и искусственно привитое, но сокровища души, мысли, чувства и воли русского человека останутся нетленными.

Нужная и ценная значимость книги именно в поставленной и разрешенной автором проблеме: вере в русский народ, вере в русское начало, вере в Россию. И надо всем – вера в торжество духа.

Но помимо ценности проблемы, книга обладает и другой ценностью – художественной.

«Я не художник и не писатель», – скромно утверждает автор. Читатель думает иначе: если образы книги без усилия и напряжения входят в представление читателя, если отдельные страницы заставляют биться сердце и затаивать взволнованное дыхание, если внимание мучительно напрягается, если язык всей книги блестящ, то она написана художником. Но в конце концов не в этом дело! Для измерения «художественности» произведения эталона ведь нет. Важно то, что эту книгу хочется перечитывать, чтобы глубже войти «в нутро» бесхитростного, но почти величественного «мужицкого царя», чтобы постигнуть источник силы «утешительного попа» или разгадать мрачную тайну души изувера, в каталептическом экстазе слушающего заупокойные напевы через час после того, как он «шлепнул» приговоренного.

От страниц книги не оторвешься!

Она нужна высшей нужностью: по ней наши потомки поймут, почему не погибла Русь в злые годы лихолетья, почему остался собой русский человек, почему не угасла «Неугасимая лампада».

«Русская Жизнь», Сан-Франциско,

23 марта 1955.

Перепечатано:

«Наша страна», Буэнос-Айрес,

28 апреля 1955 года, № 275, С. 5–6

Л. Норд

О «Неугасимой лампаде» Бориса Ширяева

Новая книга Б. Н. Ширяева – «Неугасимая Лампада», – недавно выпущенная Издательством имени Чехова, является не только ярким художественным произведением, но и очень ценным историческим документом.

Она отражает две эпохи. Одна начинается с пятнадцатого века, когда тремя святителями – Зосимой, Савватием и Германом – была основана Соловецкая обитель. Основание этой обители совпадает с образованием Великорусского Государства, во времена княжения Великого Князя Ивана Третьего сына Василия Темного.

И когда пал Великий Новгород и вечевой колокол был увезен в Москву, то к святому острову стали приплывать ушкуи с новогородцами, искавшими в монастыре мира и покоя, а также и с бежавшими от гнева Государя Московского.

Своими трудами построили иноки Преображенский собор и возвели стены Соловецкого кремля – стены нерушимые сложены «из непомерных валунов и длиною округ верста три четверти».

…«Четыре века со всей Руси притекали трудники к стенам Соловецкой обители. Земные, отягченные злобой, грехом, изъязвленные, смрадные, покрытые гноем и струпьями в душах своих, сбрасывали они тяготу своих грехов у гробниц Святителей Соловецких, омывались покаянными слезами и, многие, в жажде светлого преображения, трудились во имя Божие, кто год, кто три, пять. Иные оставались тут на век и погребены на острове».

И память о тех веках и о Соловецких праведниках оставалась в хранившихся в монастыре летописях и сказках.

Перестала существовать благочестивая Россия и большинство иноков ушло на Валаам. Но некоторые, особенно больные и старые остались. Вскоре на остров прибыли чекисты, а затем на Соловки стали стекать «последние капли крови из рассеченных революцией жил России». В 1922 году чекисты подожгли Преображенский собор, чтобы скрыть расхищение ценностей, которых в нем было не мало. Во время пожара сгорело и много летописей, хранившихся в соборе, но часть уцелела. Вот по ним и по рассказам оставшихся на острове монахов написал автор книги историю возникновения Соловецкой обители. Мы не знаем, что сталось потом с остатками