Веце прикрыл глаза рукой.

Господин бы не прогнал ее, если б она не нарушала правил, хозяин ведь не тиран какой, вампир, может, самый лучший господин, какой вообще может быть.

Неужели Аламия не могла понять этой очевидной истины? Как вообще можно было прийти к такому решению, почему она ничего не говорила ему, Веце? Почему не поделилась своими страхами, почему не попросила помощи и совета?

— И ты решила с ним переспать⁈ — почти прорычал Веце, стиснув кулаки. Хороши же выход она нашла!

— Ты такой же сирота как я, разве не знаешь, как нынче решаются взрослые дела? Девушка это обуза, если не греет постель хозяина. — она попыталась цинично улыбнуться, но вышло слишком жалко.

Аламия не видела другой жизни, она выживала, как умела сама.

Аламия знала, что ни муж, ни господин не дадут ей защиты, только временное покровительство, пока она полезна, пока она приятна. И ей самой было до тошноты противно от этой правды, от реальности, в которой она живет.

— Ты ведь знаешь, что господин бы все равно не смог на тебе жениться! — Веце не верил, не хотел верить, что ей нужны были лишь деньги, а он не более, чем способ подобраться к хозяину.

— Мне бы хватило дозволения входить в его спальню. — ответила Аламия, набрасывая простынь на голые плечи.

Что ж, все что она может сделать для Веце — это быть с ним честной хотя бы в конце.

— Зачем ты так. — Веце стиснул зубы, каждое ее слово ранило, — Я знаю, что у меня нет титула, я связан контрактом и не имею собственного дома, но я ведь никогда этого от тебя и не скрывал. Почему же ты тогда не оттолкнула меня в самом начале. Ты хоть когда-нибудь любила меня, скажи?

— Может быть. — тихо ответила она, покидая спальню, — Я уйду с рассветом. — и тихо закрыла за собой дверь их общей комнаты.

Веце прислонился головой к стене, внутри все бушевало, и он совершенно не знал, как справиться с этой болью.

На непослушных ногах дошел до окна, распахнул ставни настежь, обжигаясь морозным воздухом, и долго-долго смотрел на темно-синее небо из спальни хозяина.

И думал, думал, думал…

С восходом солнца мысли улеглись, тихо закрылась дверь, через минуту хлопнула входная. Она ушла. И внутри стало ужасно пусто.

Веце никогда до этого не знал, что такое любовь. Как и говорил господин, вкус был горьким.

Полукровка хрипло закашлялся и закрыл ставни, обратно запечатывая их магией. Он не знал, то дальше делать, не знал, какое завтра хочет, казалось, что вместе с Аламией, он потерял все свои мечты и планы. Всё свое пылкое стремление к жизни.

Веце сполз спиной по стене и сел на голый пол, подперев голову рукой.

Ну что он за дурак, а ещё хозяина попрекал, что тот влюбился неудачно. Маниэр хотя бы досмерти верна господину и ей безразлично какой титул он носит и сколько денег имеет.

Полукровка шмыгнул носом. Вот как так-то? Его господин-идиот смог нормальную девчонку отхватить, а Веце, сколько не перебирал, все равно не угадал. И так обидно от этого стало, что он со злости ударил кулаком о пол.

Да, Аламия не была красива, но она всегда казалась ему настоящей. Он думал, что она ничего от него не скрывает, не притворяется перед ним, не пытается быть лучше, чем есть. И Веце никогда бы не подумал, что так сильно начнет ценить чужую честность. Раньше он считал, что обман допустим, если никому от этого не плохо.

Степан зашел в свою спальню, бросил взгляд на полукровку, растекшегося в безвольную лужу пол окном, и прицыкнул.

— Я на работу. Как вернусь, поужинаем. И поговорим. Приготовь все к вечеру. — произнес вампир, перебирая рубашки в шкафу. И куда он засунул форму? Он точно приносил ее домой!

— Какого черта я должен ещё что-то готовить? Жрите свою бутылочную кровь! — попытался огрызнуться Веце, но прозвучало это как мяуканье тонущего котенка.

— То есть горе ты залить не хочешь? — насмешливо уточнил Степан, вытягивая из вороха одежды рубашку за ленты, пришитые к вороту.

И какой придурок придумал этот дизайн?

— Что значит залить? — с долей сомнения спросил полукровка, потому что никогда раньше не пил. Точнее, пробовал, только тайком, воруя остатки из бокалов, но то было ещё при прошлом господине. Нынешний был противным трезвенником, и потому услышать подобное предложение от него было ещё страннее.

— Именно то, о чем ты сейчас подумал. — ухмыльнулся вампир, видя, как загорелись глаза у Веце, — Я куплю что-нибудь по дороге домой. — полукровка хотел было брякнуть, мол, неужто вы считаете, что какое-то пойло способно залечить душевные раны. Но вовремя сдержался.

Горе горем, а выпить хозяин предлагает ему впервые.

— А мне точно можно? — вот будет в край погано, если господин купит, бутылку на стол поставит, себе нальет, а Веце по рукам даст. И скажет, что полукровке такое рано.

Делать свой день хуже Веце не хотел, поэтому предпочитал расстроиться сейчас, а не вечером, когда он уже немного отойдет.

— Ты же совершеннолетний, так что никаких проблем, пока хозяин разрешает, верно? — попаданец поправил манжеты, запнул уродливые туфли с длинным носком подальше под кровать и понадеялся, что дворецкий Ибенира не заметит, что Степан пришел в другой обуви и нарушил дресскод.

— Верно! — резво согласился полукровка.

Кифен фыркнул, во все времена лучше всего утешала еда.

Вампир торопливо глянул на карманные часы, так, ещё пару минут и он уже опоздает.

Попаданец открыл портал и снова посмотрел на Веце. Пацан же не вздернется от горя, пока его не будет?

— Говорят, работа хорошо помогает отвлечься от тяжелых мыслей.- бросил вампир, перед тем как шагнуть в портал.

Веце коряво улыбнулся и вздохнул. Полы что ли помыть?

Куда там господин кинул тряпку в последний раз?

Степан опоздал. На одну минуту тридцать пять секунд.

Если б не запнулся о ковровую дорожку в коридоре, если б не поцапался с горничной, которая не желала пускать его по мытому, то попаданец пришел бы вовремя. Но в этом несправедливом мире всегда было слишком много этих маленькийх, раздражающих «но».

— Как тебе