Шрифт:
Закладка:
– Лечи себя уже! Ты же Покровитель!
– Хан, а Нае?!
– Я здесь.
– О боги, что у него с руками?!
– Подержите Найта. Я использую печать.
– Да ерун...
– Закрой свой рот, Элияр! Вы оба меня до смерти напугали!
– Но ты же жива, значит, все норма... Ай!
– Кажется, я сказала тебе закрыть рот!
Ладони Аури излучали зеленый свет над ладонями Хана. Найт, которого Иннае положил за землю, наконец-то перестал кашлять. Рядом кто-то заскулил и тявкнул. Мокрый собачий нос ткнулся Покровителю в лицо. Слюнявый язык стал лизать его, размазывая сажу.
– Июль... – выдохнул юноша.
Песик радостно залаял и прыгнул ему на грудь, не переставая облизывать. Найт отфыркивался, но не прогонял его, а крепко обнял.
Одинаковые мысли были в головах божества и собаки: «Он живой! Мы спасли его!»
Кисточка тоже по-своему радовалась: она кусала Найта за ухо и пищала, то ли ругаясь, то ли пытаясь что-то объяснить непутевому Покровителю. Он прижал ее ладонью к щеке. Ласка тяпнула его за палец и пискнула в лицо что-то явно оскорбительное.
– Очухался, спасатель недоделанный? – подобно раскату грома прогремел голос Хана. – Вот а теперь я тебя прибью!
– Успокойся! – Аури поймала его за плечо. – Найт, ты в порядке? На...
Элияр в гневе уставился на окруженного любовью собаки и ласки и потерявшего сознание с тупой улыбкой на лице демона с Черничной горы. Ну и как теперь его такого убивать?
Тонкие зеленые колоски с длинными усиками мерно покачивались на ветру. Распростершееся над ржаным полем бескрайнее синее небо украшали легкие, будто небрежные штрихи пастели, перья облаков. На ветках деревьев птицы соревновались в пении. В теплом воздухе витал аромат травы и каких-то цветов.
Загорелая ладонь нежно гладила молодую рожь, словно пытаясь показать полю свою любовь и заботу, а ноги в легкой обуви ступали очень осторожно, чтобы не повредить ни одного колоска. На губах ощущалась улыбка, а в сердце – нежность и грусть. Взгляд подмечал каждую деталь, каждый колосок, чтобы сохранить в памяти, как неизменную живую картину, которую можно было бы вытащить, стряхнуть пыль и снова погрузиться в этот солнечный день.
– Почему ты еще здесь? – прокричали издалека. Голос принадлежал маленькому мальчику и был похож на задорный звон колокольчика.
Найт развернулся и почувствовал, как его улыбка становится шире. По зеленому полю к нему приближался невысокий силуэт ворчащего ребенка. Среди высоких колосьев мелькала его светлая рубашка и темная макушка, но он был еще слишком далеко, чтобы лучше его разглядеть. Зато его голосок оказался очень громким.
– Что за ерунда – прощаться с полем? Как будто там, куда мы едем, больше такого нет. Если тебе нравится рожь, я могу собрать ее очень много и взять с собой. Ты же смотришь на нее каждый день! Как она тебе не надоела?
Колокольчик на время замолк, макушка исчезла. Видимо, мальчик потерял обувь и искал ее. Но вскоре над колосками вновь появилось его загорелое личико.
– Между прочим, я уже собрал все вещи и оседлал лошадей. Старый осел сказал, что я сделал это неправильно и решил поиздеваться надо мной. Но я-то знаю, что все правильно! Он заставил меня проверять седла и все остальное, а сам тихо смеялся! Но скоро он перестанет меня поучать!
– Невежливо называть соседа старым ослом.
– Он говорит, что я мелкий грубиян! А мне уже семь лет! Почему он называет меня мелким?
– Может, потому что он почти в десять раз старше тебя?
– Но я не мелкий! И если ему можно так меня назвать, то почему мне нельзя?
– Правда? Что ж, ладно, можешь звать его старым, но только не ослом.
– Хорошо! Но почему ты все еще там стоишь?
– А почему ты все еще ко мне идешь?
Мальчик тут же остановился. Теперь можно было разглядеть его прищуренные от яркого солнца глаза, ровный нос и пухлые щечки.
– Иди, – усмехнувшись, сказал юноша. – Я догоню.
– Только не слишком долго!
– Обещаю.
Мальчик тут же развернулся и поскакал через поле, словно выпущенный порезвиться жеребенок. Вскоре его светлая рубашка и темная макушка исчезли вдали.
С не сходящей с губ легкой улыбкой Найт снова провел ладонью по пышным колоскам.
Странно. А когда его руки успели стать такими загорелыми?
Внезапно зеленое поле стало трескаться и разрушаться, словно стекло витража. Найт не успел даже закричать, как его затянуло в образовавшуюся дыру вслед за миллионом цветных осколков. На блестящей поверхности некоторых из них отражался силуэт убегающего мальчика, на других – синее небо, поле, деревья вдалеке и какой-то небольшой деревянный дом, окруженный яблонями с одной стороны и вишнями с другой. Эти сцены были Найту незнакомы, но среди них появились и другие, из его воспоминаний. Изображения повторялись и кружили рядом, будто мухи или стая обезумевших птиц. Со всех сторон слышались голоса, смех и крики.
– Почему ты еще здесь?
– Он не может быть предателем!
– Да кто ты такой?!
– Твое сердце, Гарет Кей...
– Чудовище!
– Считай, что тебя не существует.
– Я не притворялся.
– Давай уедем отсюда! Пожалуйста, давай уедем из этого города!
– Что за ерунда – прощаться с полем? Как будто там, куда мы едем, больше такого нет.
