Шрифт:
Закладка:
В конце концов, сказал я себе, каков результат, и что мы сделали худого? Двадцать тысяч франков истрачены, из которых о десяти тысячах нам никакой заботы нет (не правда ли, что Вы ничуть не более нежны, чем я, к этим деньгам, потеря или употребление которых никому не сделали зла и не стоили никакой жертвы!). Из остальных десяти тысяч, ссуженных нашим другом, он своими статьями возместил себе около трети их. Значит, семь тысяч убытку. Зачем не могу я вернуть их ему сторицей?.. Но Бог свидетель, что за столько лет жизни и страданий я не достиг того, чтобы быть в состоянии сделать это.
Тогда я подумал, что мы ничего лучшего не можем сделать, как поискать среди тех, кто наиболее близок к нашим убеждениям, кого-нибудь, кто пришел бы на помощь Виардо и стал бы продолжать нашу «Revue», которую мы не можем поддержать вплоть до полного успеха»...
Далее Леру рассказывает, что обратился с предложением к Пететену,[387] что этот последний принял это предложение с большой охотой и надеется собрать нужную сумму денег, но что на всякий случай он, Леру, обращался еще к Жюлю Пернэ, и тот сказал, что может взять на себя продолжение журнала. Но обоим Леру не сказал ничего окончательного, попросив их пока все держать в тайне и подождать приезда в августе в Париж Жорж Санд и Луи Виардо, которые уже окончательно решат дело.
«Я вижу в такой комбинации, – продолжает он, – несколько выгод.
Во-первых, «Revue» будет продолжаться.
Во-вторых, по-прежнему она будет вестись честно, что необходимо: иначе в тысячу раз лучше было бы уничтожить ее.
В-третьих, она будет иметь успех, мне кажется, ибо единственное условие для того, чтобы она имела успех, заключается в том, чтобы она выходила два раза в месяц, как «Revue des deux Mondes», с прибавкой библиографического обозрения, более пространного и лучше веденного; а это требует основного капитала и денежной гарантии.
В-четвертых, к Вашим услугам был бы орган гласности, необходимый для Вас, в то самое время, как и Вы давали бы жизнь полезному изданию.
Поверьте, дорогой друг, что это последнее соображение в особенности заставляет меня думать о продолжении «Revue». Я победил настоящую ревность, внушаемую мне мыслью о прекращении нашего товарищества в его теперешней форме. Я заранее знал и говорил Виардо, что успех мог бы быть большим, чем он был, лишь при двух условиях, а именно: если бы «Revue» выходила каждые две недели, и если бы не я, а кто-либо другой, издавал ее. Но я считал нужным в течение года издавать ее такой, какой она была»...
Затем он сообщает, что если они издадут еще сентябрь, а уже их преемники – октябрь, то их расходы будут уменьшены на стоимость целой книжки, а Виардо окажется освобожденным «от того ужасного беспокойства относительно подписчиков, которое преследует его теперь в Гренаде, внутри Альгамбры, и будет преследовать до берегов Гвадалквивира, и даже вплоть до берегов Сены»...
...«Ожидая Вас, я занимаюсь августовским номером и начну читать корректуру Вашей «Консуэло», – шестую часть. Это напоминает мне вновь, что я по небрежности не писал Вам, и я вновь краснею. Неужели я ничего не говорил Вам о Ваших страницах об искусстве и о дороге?»...
Мы приводили дальнейшие строки этого письма. В конце его Леру, еще раз возвращаясь к Виардо, говорит: «Вы, я думаю, находите, как и я, что надо пощадить слабость Виардо и благоразумно покончить это дело с «Revue».
Из этого письма видно, что Жорж Санд участвовала в «Revue Indépendante» вполне бескорыстно, ибо те 10000 фр., о которых говорит Леру, очевидно, либо просто внесены ею, либо, и это самое верное, они представляют собою гонорар за ее романы и статьи и за его работы, помещенные в журнале. Поэтому Жорж Санд, лишь по-христиански стараясь, чтобы левая рука не ведала о деяниях правой, могла написать Шарлю Дюверне в ноябре 1842 г., упоминая о переходе «Revue Indépendante» в другие руки, что, не имея денег, она
«не вложила ничего в это дело. Леру и я – мы в нем участвовали лишь нашей работой.[388] Основной капитал истощился ранее, чем прибыли стали заметны. Мы должны были постараться удвоить наш капитал, чтобы продолжать. Мы сделали лучше: мы его утроили и, может быть, учетверим. Мы за раз передаем права собственности и труды издательства нашим капиталистам. Это издательство, сопряженное еще с работой по редактированию и с вещественным управлением типографией, было ужасным трудом, всецело лежавшим на плечах и на голове Леру. Виардо, занятый путешествиями, ангажементами и представлениями своей жены, не мог оказывать ни деятельного, ни постоянного сотрудничества»...
Итак, к осени 1842 года Жорж Санд, Леру и Виардо благоразумно прекратили редактирование и издание «Revue Indépendante», которая перешла в руки более толковых и практических людей – Фердинанда Франсуа и Эмиля Перне, и были очень рады, что избавились от этой обузы. В этом реорганизованном журнале Жорж Санд поместила с осени 1842 по июнь 1845 г., как сказано, «Графиню Рудольштадт», а также «Курроглу», «Яна Жижку», «Прокопа», статьи о Ламеннэ, Фаншете, Ламартине и Делатуше и роман «Изидору».
Сам Леру был в это время окончательно без денег, кроме того, мечтал построить свою машину (пианотип, о котором мы говорили выше), – и Жорж Санд, с целью доставить ему возможность заработать несколько сот франков, поручила ему устроить отдельное издание «Консуэло» у кого-нибудь из издателей, а также завести переговоры и об издании второго полного собрания ее сочинений (первое вышло у Боннэра между 1836 и 1840 г.г.). Это и было вышедшее у Перротена между 1842 и 1845 г.г. собрание сочинений Жорж Санд в 16 томах.
И вот целый ряд писем с 1842 по 1844 г.г. – Жорж Санд к Леру, и его к ней, – имеет деловой характер. Письма Леру этого времени заключают, наряду с жалобами на судьбу, безденежье и людское несовершенство, всевозможные расчеты, исчисление выгод и невыгод заключения условий с тем или иным издателем (Мазгана, Поттером, Перротеном, Шарпантье, Вероном, Жоли и т. д.), разные чисто технические справки и вопросы, – и потому мы не
