начинаю рыдать. Цепляюсь за его кафтан и плачу, обиженная на свою судьбу, растерянная и одинокая. Злюсь, зная, что все могут остаться жить и быть счастливы. Все, кроме меня. Зная, что Александр и Анна возненавидят меня, услышав, что я вложила в чужую руку кинжал, предлагая воткнуть его мне в сердце.

– Да, я сказал, что мне следовало… но я бы не смог. И на это у меня больше причин, чем я бы хотел. Во-первых, я не настолько жесток, чтобы вогнать нож в грудь беззащитной девушки. Даже мёртвой.

Я сдавленно хмыкаю в ответ на попытку Кристиана пошутить. Однако чувствую предательское облегчение, что он даёт мне небольшую отсрочку. Хотя бы на день.

– Ты уже спасла Северина. А теперь, узнав, что мой второй племянник в опасности, без раздумий протянула лезвие, готовая умереть. Не многовато самоотверженности для такого маленького тела?

Он дожидается, пока я перестану сотрясаться от всхлипов, и только после усаживает меня на кровать, садясь рядом.

– Во-вторых, я пообещал Аарону тебя не трогать и даже не говорить о его возможной смерти, пока ты сама не придёшь ко мне с вопросами. Конечно, этот мальчишка никогда не дорастёт до того, чтобы мне приказывать, но наша связь не даёт мне так просто нарушать обещание, данное ему.

Их связь?

– И в—третьих, что ж за брат я такой, если бы убил недавно ожившую сестру, хоть и отношения между нами не клеятся уже столетия?

Сестру?

Он хитро улыбается, обнажая белые зубы, когда я поворачиваюсь к нему с немым вопросом. Я забываю о слезах, не понимая, каким родством мы можем быть связаны.

– Я – Морок, Агата. Наставник Аарона.

Я ошарашенно открываю и закрываю рот, не уверенная, сколько ещё правды могу переварить за сегодня. Но эти несколько слов делают Кристиана почти родным, и я выдыхаю с облегчением, понимая, что между нами нет преград. Он, как и Александр, понимает меня лучше, чем кто-либо другой. Зная все тайны, он осознаёт, о чём просит, и я боюсь представить, насколько трудно ему это даётся.

– Так вот почему ты всё время называешь его Аарон, хотя это имя дали ему Мороки.

– Это имя дал ему я, когда забрал от отца, чтобы мальчику было легче жить вне дворца, – произносит мужчина.

– Сколько тебе лет? Где твоя маска? Как такое возможно? Вы действительно родственники? Северин знает? Почему ты…

Он обрывает меня глубоким, хриплым смехом.

– Чуть помедленнее, Мара. Кстати, Анна не знает обо мне, поэтому давай пока оставим это между нами. Мне около семидесяти, если честно, я сбился со счёта. И да, мы действительно настоящие родственники. Их отец и правда мой двоюродный брат, но у нас большой разрыв в возрасте. Больше двадцати лет. Я не стану вдаваться в подробности, моя линия далеко ушла от настоящей королевской родословной, но, к несчастью, у мальчиков никого, кроме меня, не осталось.

– То, что я и Анна настоящие сёстры, – скорее исключение. Вроде такое произошло впервые за всю историю Мар. У вас по-другому?

– Да, среди Слуг Тени родственники не редкость.

– Северин знает?

– Да. То, что именно я стал наставником Александра, облегчило его беспокойство за брата.

– Почему ты просто не учил его при дворе? Зачем было забирать?

– Наши правила проще, чем у вас, – неоднозначно пожимает плечами Кристиан, проводя ладонью по своим коротким волосам, – но и у нас они есть. Отлучение от семьи на время обучения – одно из них. Но ваши… – Мужчина разочарованно качает головой. – Всю жизнь жить при храме. Соблюдать запрет на браки. От Анны я даже слышал про комендантский час во время обучения. Похоже на отшельничество. – Он недовольно кривится от каждой фразы. – Варварство какое-то. По нашим сведениям, такого раньше не было, а с годами вы превратились в каких-то монахинь.

Я согласно киваю, обиженно поджимая губы, и Кристиан вновь смеётся.

– Где твоя маска?

Его улыбка становится натянутой, словно это именно та тема, о которой он не любит говорить.

– Я её сломал. Взял молот и…

– ТЫ ЕЁ ЧТО?!

– Я тогда был юн, – поспешно оправдывается он. – И в какой-то момент разозлился на обязанность быть Мороком. Решил, что если сломать маску, то я перестану им являться, но, к сожалению, это никак не влияет на судьбу. Маска и плащ просто помогают нам скрывать лица, немного увеличивают физическую силу. Но если ты Морок, то ты Морок хоть с маской, хоть без.

Я сочувственно улыбаюсь, сжимая его руку, но он говорит спокойно, как о старой истории из своей жизни, что уже не приносит ему ни боли, ни разочарования. Скорее он вспоминает об этом со снисходительным смешком, помня о былых глупостях.

– Теперь без маски мне приходится думать, прежде чем действовать, чтобы случайно не раскрыть себя, поэтому свой меч Морока, который слишком выделяется, я отдал Аарону, но у меня осталось вот это.

Кристиан вытаскивает длинный кинжал в простых чёрных ножнах, что всегда носит на бедре. Кинжал слишком длинный, и ещё один ремешок крепит его к ноге мужчины, держит плотно вдоль бедра, чтобы не болтался при ходьбе и беге.

Этот кинжал прямой, с простой рукоятью, обмотанной скромной чёрной оплёткой, но, как и меч Аарона, лезвие выглядит потрясающе. Всё чёрное, обильно покрытое узором из серебра. Я не сдерживаю восхищённого вздоха, касаясь пальцами клинка. Серебро отражает каждый луч света, что падает на лезвие, но чёрные части будто поглощают любой свет, что его касается.

– А ты? Ты не можешь меня оживить? – нерешительно спрашиваю я.

Он печально качает головой.

– Я уже исчерпал эту возможность. Оживил отца пятерых детей. Он умер от лихорадки, а дети оставались сиротами. Тогда я решил, что раз могу помочь, то почему бы так не поступить. Я не предполагал, что мой собственный племянник может стать Мороком и мне эта способность понадобится. – В его тоне сквозит сожаление и чувство вины. Я уверена, что он часто задумывается о том, что всё могло быть проще, сохрани он эту возможность. Однако он спас целую семью.

– Я понимаю. Северин знает про Александра?

– Про то, что он умирает?

– Да.

Кристиан, как и я, вспоминает истинную тему нашего разговора и поскорее прячет лезвие в ножны, а потом убирает и мой кинжал, который ещё недавно забрал из моих рук.

– Не знает, – качает головой мужчина. – Аарон вытряс из меня обещание, что я не скажу не только тебе, но и другим.

– Что будет дальше? Как мы узнаем, что его состояние близко к критическому?

– Его слабость растёт, так что скоро