Шрифт:
Закладка:
В отличие от социал-демократов немецкие националисты были полны решимости не упустить свой шанс войти в правительство. ДНФП выигрывала от того, что Гинденбург по совету своего госсекретаря Мейснера и полковника фон Шлейхера с самого начала стремился к образованию правого правительства, если возможно, на основании парламентского большинства. Но в случае необходимости это мог быть и президентский кабинет, опиравшийся на статью 48 конституции и, по выражению Шлейхера, имевший «у себя в кармане ордер на роспуск рейхстага». Глава отдела вооруженных сил в министерстве рейхсвера, зимой 1926–1927 гг. впервые повлиявший на образование нового правительства, рассматривал кабинет с участием немецких националистов в качестве наиболее вероятного исхода правительственного кризиса, а угрозу применения статьи 48 как наиболее подходящее средство достижения этой цели.
События развивались так, как и предполагал Шлейхер. 16 января 1927 г. исполняющий обязанности рейхсканцлера Вильгельм Маркс вновь получил поручение сформировать правительство. Сначала он повел переговоры с социал-демократами о поддержке центристского правительства. Но так как Маркс вслед за Гинденбургом ни в коем случае не хотел отказываться от кандидатуры Гесслера в качестве министра рейхсвера, этот круг переговоров мог завершиться только неудачей. После того как рейхспрезидент потребовал от Маркса «в интересах отечества» образовать «правительство, опирающееся на правое большинство в рейхстаге», Партия Центра, которой снова досталась ключевая роль в политическом покере, отреагировала в соответствии с ожиданиями. В своем «манифесте» партия канцлера изложила условия создания правой коалиции. К ним относились безусловное «да» по отношению к республиканской конституции и ее символам, строгая внепартийность рейхсвера, политика социального примирения в смысле предоставления равных прав работодателям и рабочим и служащим, а также христианский школьный закон.
Немецкие националисты согласились с этими условиями и тем самым сделали возможным образование четвертого правительства под руководством Маркса. 29 января 1927 г. Гинденбург вновь назначил этого политика партии Центра рейхсканцлером. Отто Гесслер, днем ранее заявивший о своем выходе из ДДП, в новом правительстве снова возглавил министерство рейхсвера. Прочие министры были делегированы Центром, БФП, ДФП и ДНФП{340}.
Правительственный кризис зимы 1926–1927 гг. мог бы закончиться иначе. Готовность к коалиции с социал-демократами в буржуазном лагере была гораздо выше, чем годом ранее. То обстоятельство, что для такого союза была открыта также Немецкая народная партия, во многом было продиктовано влиянием тех сил предпринимательского лагеря, символом которых с сентября 1926 г. стало имя Пауля Сильверберга. Но большинство социал-демократов по-прежнему все еще не желало выслушивать аргументы в пользу нового правительства Большой коалиции, и Штреземан, возможно, был прав в своем предположении, что здесь решающим фактором, скорее, был все же спорный вопрос о продолжительности рабочего времени, а не политика в отношении вооруженных сил. Недостаточная гибкость СДПГ вызывала глубокую озабоченность некоторых ее вождей, в том числе многолетнего министра внутренних дел Пруссии Карла Северинга и председателя партии Германа Мюллера. Но они ничего не могли поделать с большинством, так еще и не оправившимся от травмы осени 1923 г. Авторитетная газета Партии Центра «Германия» уже в начале января 1927 г., когда исход кризиса еще не был ясен, видела все основания для удручающей констатации: нужно быть убежденным сторонником парламентской системы, чтобы поверить в возможность ее существования в Германии{341}.
В четвертый кабинет Маркса немецкие националисты делегировали министров внутренних дел, юстиции, сельского хозяйства и транспорта, т. е. на одного министра больше, чем в первом «буржуазном блоке» под руководством Лютера. Министр внутренних дел Кейдель, который, будучи в должности ландрата Кенигсберга, в Неймарке сотрудничал в марте 1920 г. с путчистским правительством Каппа — Лютвица, был излюбленной мишенью для критики слева. Но и этот политик между тем уже принадлежал к «реалистическим» силам ДНФП, смирившимся с существованием республики как с непреложным на тот момент фактом. 17 мая 1927 г. Закон о защите республики был продлен еще на два года в смягченной редакции — немецкие националисты проголосовали «за» и тем самым помогли нелюбимому ими законопроекту набрать ¾ голосов, необходимых для внесения изменения в конституцию.
В качестве компенсации этой вынужденной дани, принесенной в жертву отношениям большинства в рейхстаге, Кейдель в своей внутренней политике где только мог расставлял ясно выраженные «правые» акценты. Так, 27 ноября 1927 г. он заверил телеграммой Союз немецкого студенчества в своем «внутреннем» с ним «единении». Эта декларация носила крайне демонстративный характер, так как головной союз немецкого студенчества находился в это время в состоянии глубокого конфликта с прусским правительством. В Союз немецкого студенчества входили также союзы австрийских студентов, категорически исключавшие возможность членства для евреев. В сентябре 1927 г. беспартийный прусский министр культуры Карл Генрих Беккер, один из самых выдающихся реформаторов высшей школы времен Веймара, подвигнул правительство Брауна к лишению союзов студентов высшей школы Пруссии государственного признания, т. к. те упорно отказывались выйти из состава Союза немецкого студенчества. 27 ноября 1927 г. Браун в своем письме, адресованном рейхсканцлеру Марксу, пригрозил, что прусское правительство прервет любые контакты с министром внутренних дел, если повторятся такие инциденты, как публичное выражение солидарности с Союзом немецкого студенчества. Предложения о вынесении вотума недоверия, инициированные СДПГ и КПГ, обосновывавшиеся «делом Кейделя», были отклонены в рейхстаге 6 декабря 1927 г. большинством голосов коалиционных партий.
В свою очередь, неудачей закончилась попытка Кейделя запретить полувоенную «руку» КПГ — «Союз красных фронтовиков». Соответствующий запрос от немецких националистов министр внутренних дел направил правительствам федеральных земель 16 апреля 1928 г. со ссылкой на Закон о защите республике. Большинство его коллег по кабинету и сам Маркс не одобряли выбранный момент: Германия находилась в фазе предвыборной борьбы, и четвертое правительство Маркса было только исполняющим обязанности. Реакция земель была преимущественно негативной: за исключением Баварии и Вюртемберга, все они отказались от ввода запрета. 2 мая 1928 г. Имперский верховный суд объявил этот отказ обоснованным, что поставило окончательный крест на акции Кейделя.
Безоговорочно консервативной, иначе и не ожидалось, была политика правоцентристского правительства в области сельского хозяйства. Для осуществления своих требований о введении протекционистских пошлин Ландбунд вынудил ДНФП войти в четвертый кабинет Маркса, и министр сельского хозяйства от немецких националистов Мартин Шиле, крупный функционер Союза аграриев, делал все, чтобы оправдать возложенные на него надежды. Дополнения к закону о пошлинах, принятые рейхстагом 9 июля 1927 г., продлевали на два года установленные в 1925 г., но частично все еще не вступившие в силу тарифы на ряд сельскохозяйственных продуктов. В отдельных случаях в отношении картофеля, сахара и свинины были также повышены сами пошлины.
Партия Центра, руководствуясь социально-политическими соображениями, выступала против дальнейшего повышения цен на продукты питания, но
