Арбалет выстрелил, но угодил отравленным болтом с алыми перьями не в Лиса, а в голову подкрадывающемуся к нему в тенях смуглого громилу в рваном балахоне. Блеснули острые зубы и тот с хрипом повалился за сцену к уже валяющимся там трем телам.

Лис не без удивления глянул на стрелявших.

Шут попытался ударить Эвана разряженным арбалетом по голове, но подросток ловко увернулся и контратаковал кинжалом. Шут чертыхнулся и замахнулся еще раз, но подрезанная в контратаке тетива арбалета лопнула, болезненно хлестнув его по носу.

Шут упал на колени, взвыв от боли и зажимая полученную рану.

Пришедший в негодность арбалет упал на сцену, и Эван пнул его в зрительный зал. Где тот тут же был пойман и присвоен новым хозяином.

Встретившись взглядом с Лисом, Эван получил благодарную отмашку.

* * *

На другом конце сцены Нор спустился на веревке с грузом и, оказавшись позади только выпутавшегося из занавеса коротышки с размаху, ударил его по шлему своей деревянной дубиной.

Звон был такой, словно он ударил в храмовый колокольчик.

Сам шлем, будучи больше головы своего носителя, закрутился вокруг макушки коротышки как волчок. Тот остановил шлем и установив его как надо с самым разъяренным видом повернулся к все еще висящему на веревке Нору.

Они были одного роста. Одной комплекции. Вооружённый до зубов бородатый коротышка и горняк — бурок, похожий на разодетого хомяка, но обладающий поразительной силой. Они сцепились суровыми взглядами.

Нор взвесил в руках дубину.

— Ты-й ченво это тута удйухал, а хахденыш? * — Пропищал коротышка тоненьким фальцетом. Словно до этого надышавшись гелием.

(*Ты чего это тут удумал, а гаденыш?)

— ?!

Нор еще с секунду висел, нахмурив брови и с самым серьезным видом, а затем его щеки раздулись, и он… хрюкнул от смеха. Нор поспешно закрыл свой рот и упал с веревки, оказавшись на сцене, все еще стараясь сдержаться…

Но слишком поздно взбешенный коротышка тут же разразился на него целой поэмой писклявых ругательств.

Это было слишком.

И грудь Нора заходила ходуном от рвущегося наружу смеха, а коротышка бросился на него в атаку.

Пришедший ему на выручку Эван выдернул Нора из-под удара, отразив удар меча коротышки черным кинжалом.

Короткий меч, вспыхнув синими искрами, сломался напополам.

— А эй-та еще чаво такое!? Пахта штуйчка!?* — Поразился коротышка.

(* Это еще чего такое. Предмет пакта?!)

Нор не выдержал и, убрав руки ото рта, разразился таким хохотом, который эхом загулял по всему залу. Тут уже смехом подавился и Эван.

И умирающих на сцене от смеха стало двое.

Чудо акустики и следом смехом взорвались еще и зрители.

И их можно понять, смех бурока звучит и выглядит не менее комично, чем писклявый фальцет от сурового бородатого коротышки. А когда они звучали вместе, да еще и со сцены. Не засмеяться было почти невозможно.

Даже Лису и атакующему его рогатому великану, стоило некоторых усилий продолжить бой и, сохранив выдержку, выдавив лишь пару смешков.

Поняв, что опозорился прилюдно, коротышка перешел в состояние берсерка. Выхватив из-за пояса два огромных тесака.

— Покешу вуас обохих!!!*

(* Порешу вас обоих!)

* * *

Тем временем на вершине театральных лесов мелькнула тень.

Тень ласки со звездой на груди держала у себя в зубах длинное и извивающееся насекомое. Ядовитую сколопендру, позаимствованную у колдуна трав, которая отчаянно пыталась ее ужалить. Но что живое существо может сделать тени?

Мелодия клавесина изменилась, в нее закралась фальшивая нота.

И теневой зверек, выждав нужный момент, послушно отпустил свою ношу.

Сколопендра, извиваясь, полетела вниз.

* * *

— Посуэхендие суова*? — Пропищал коротышка.

(*Последние слова?)

Эвану и Нору было нечего ему сказать. Они умирали от смеха и не могли даже и слова из себя выдавить.

— Укокошу! *

*(Убью!)

Тесаки блеснули в свете ламп готовые вот-вот опустится на головы мальчишки и бурока. Как вдруг лицо бородатого коротышки разом лишилось всех красок и эмоций, а глаза увеличилось до размера чайных блюдец. Это сколопендра упала ему за оттопырившийся ворот и извиваясь скрылась в глубине его брони. А уже спустя мгновение коротышка, как ошалелый визжа и, крича стал носиться по сцене, пытаясь стянуть с себя всю броню. Устроив зрителям своеобразный стриптиз.

Его бесчисленный арсенал посыпался на подмостки.

В процессе он снес последние декорации, а еще прихватил с собой занавес, вместе с тем, роняя на сцену часть несущей конструкции, от которых оставшимся на сцене «актерам» Нору, Эвану, Лису и великану-рохманину пришлось уклоняться.

Оказавшись по разные углы сцены.

Тем временем раздевшийся почти до исподнего коротышка, чье лицо покрылось фиолетовыми пятнами, замер и издал сдавленный хрип и драматично, и очень, медленно протянув руку к свету софитов без чувств, рухнул за сцену.

Мелодия клавесина в окантовке флейты и скрипки, до этого бодрая и веселая в этот момент стала настолько печальной. Что кто-то из зрителей смахнул скупую мужскую слезу и высморкался.

Те же кто еще не отошел от слез, от смеха пытались перевести дыхание.

Сколопендра победительницей выскользнула из оставленного на сцене сапога. Но ее триумф был недолгим, на нее с хрустом опустился сапог великана, превратив ее мерзкое и липкое месиво.

Великан брезгливо поморщился. Его взгляд опустился на поверженных товарищей, а затем весь его гнев обратился на все еще смеющегося Нора, который оказался с ним на одной стороне сцены и колотил кулаками об пол.

— Нормахий! — Рявкнул Лис.

Но Нор не слышал своего Атамана. Он смеялся умирающим смехом «хомяка» в истерике, у которого уже кончился воздух, силы, но который все еще не мог прекратить смеяться. Не замечая нависшей над ним опасности и угрозы.

Лис выругался и бросился ему на выручку, перепрыгивая руины декораций и подставляясь под удар булавы. Импровизированное оружие сломалось в его руках на мелкие щепки, а его самого отбросило к краю сцены.

* * *

Музыка нагнала драматизма и серьезности ситуации и зал обеспокоенно ахнул.

* * *

— Лис?! — Сдавленно крикнул хриплым от смеха голосом Эван.

Но на нем повис подкравшийся сзади Шут. Взяв его в захват, тот беззвучно расхохотался. Эван смотрел на него и не понимал, что происходит. Судя по движениям губ, Шут высказывал ему все, что он о нем думает… Но из его рта не доносилось ни звука!

— …!

— Прости, ты что-то сказал? — Переспросил Эван, приподняв бровь.

Шут ответил, а затем в ужасе схватился за собственное горло, с запоздалым осознанием…Его голос пропал! А рана, оставленная черным кинжалом, не кровоточила, оставив черный шрам