дорожке, она повернулась к нему и снова улыбнулась вот здесь, на этом самом месте, рядом вот с этим вот деревом! С того дня прошел всего лишь год, а жизнь его так погано изменилась. Он вспомнил толстозадую Донни с волосатыми подмышками, от которой воняло потом хуже чем от Тайрона (но это уж было слишком большое преувеличение), с которой проснулся он сегодня утром и рвота, которая и так стояла уже у самого почти его горла, вырвалась, наконец, наружу, на его ботинки и на этих самых уток, которые, доверившись, подошли к нему теперь почти вплотную, в надежде получить дармового хавчика и теперь, облеванные, бросились, жутко крякая и тряся головами в воду.

Но удача все-таки улыбнулась ему однажды. Правда, улыбнулась незначительно и слабо, самой малой непродолжительной улыбкой, скорее даже ухмылкой на ее теперь вечно недовольной, обращенной к нему, роже. В этот день у Кати был день рождения. В тот день, накачавшись пивом, он сидел дома и с ностальгией рассматривал их совместные фотографии. На одной из них он увидел ее подругу. Какая-то бабища из России, которая приезжала к ним погостить на неделю. Он предложил ей поселиться на эти несколько недель в одной из маленьких комнат на втором этаже его дома, но она посмотрела на Кати и засмеялась. Ее отец был каким-то там министром и у нее уже давно был оплачен номер в пятизвёздочном отеле.

– Привет, Марина! – начал он свое сообщение к ней в Фейсбуке. – Сегодня у Кати день рождения. Хочу позвонить ей, но не знаю ее российского номера. Не подскажешь? – краткое сообщение в ее адрес. Тупая попытка вернуть то, что когда-то он так глупо потерял. Отправив это сообщение, отправив впопыхах, он вдруг поморщился. Не так надо было его адресовывать! Не так надо было его начинать, продолжать, заканчивать! Он должен был начать с другого. Типа «привет, как дела» или «давно не виделись» или «что нового». Установить контакт, втереться в доверие, может надавить на жалость и потом, воспользовавшись моментом, узнать телефон и вообще узнать как можно больше о Кати. Но он, как последний идиот, как какой-то отмороженный необразованных тип, отправил сообщение просто так, просто на удачу. – Как у тебя дела, кстати? – отправил он ей вдогонку, отправил через несколько минут, добавляя к этому какой-то смайлик, которыми по жизни никогда не пользовался. Вот она прочитала, вот печатает, вот первое «привет!», вот снова печатает и вдруг лаконичное – «конечно, вот номер…» Джеф вздрогнул, снова резнула какая-то боль, но в этот раз это уже был не анус, а сердце, оно сильнее забилось в груди. Марина продолжала что-то печатать, но он не смотрел уже на ее сообщение, оно ему было не интересно, как и эта Марина, как и вся ее жизнь, как и жизнь каждого пользователя этого гребанного Фейсбука, кроме ее одной. Ее! Одной!!!

Дрожащей рукой он перенес ее номер с экрана в телефон, нажал на кнопку вызова и тут же сбросил. Было не хорошо. Сердце билось в груди так сильно, что тело его даже вздрагивало на стуле. Он поднялся со стула, подошел, почти даже подбежал к холодильнику, и достал оттуда бутылку «Столичной». Не наливая, а так, из горла, он сделал несколько больших глотков, поставил на стол и быстро вернулся обратно к телефону. Водка приятно пробежалась по жилам и через несколько минут стало легче. Первые надежды, пускай даже самые отдаленные, начинали медленно вырисовываться в его сознании.

Он набрал ее номер еще раз и снова сбросил. Нет, это было неправильно, даже глупо. Она увидит американский номер и тут же его сбросит, кто еще мог звонить ей из Америки, кроме него? Он нашел в телефоне приложение «Вибер». С него он сможет позвонить на ее сотовый и его номер не высветится у нее на экране. Но руки по-прежнему тряслись так сильно, что первый раз он попал случайно или по привычке вместо «Вибера» в находящийся рядом «Порнхаб». Впрочем, через минуту у него все получилось и он, с замиранием сердца, так, как если бы за ним стоял кто-то с пистолетом в руке и целил ему прямо в затылок, слушал отдаленные гудки в трубке. Через несколько секунд что-то треснуло, что-то зашуршало, сердце замерло, как замерло, казалось, всё на этой планете в тот миг и голос, ее голос по-русски тихо проговорил: «Я вас слушаю».

– П-п-ривет, Кати! – сказал он ей еле слышно, на самом издыхании и тело его, окончательно ослабевшее, медленно съехало по стулу вниз. На том конце послышалась тишина, долгая, томящая, сводящая с ума. Казалось она длилась пол часа, два часа, сутки и вдруг щелчок прерванного вызова и дисплей снова вспыхнул у уха, информируя о том, что звонок был закончен. То было шесть секунд, шесть секунд тишины, шесть секунд не воплотившихся ни во что надежд.

Он набрал ее номер снова, набрал где-то минут через пять. Снова несколько глотков водки, снова жжение в горле, подавляющее образовавшийся там комок. «Я хочу тебя видеть! Я не могу без тебя!» – повторял он снова и снова про себя эти слова, те слова, которые он должен был сказать ей, которые должен был донести до нее. Но в этот раз звонок был сброшен, он отбросил телефон на стол и снова столичная потекла вниз по его внутренностям. Еще одни звонок, потом еще, и еще, и еще! Он не оставит ее просто так, он не сдастся, он будет звонить ей раз за разом, каждый день, каждый час, каждую, если надо будет, минуту. И когда-нибудь она ответит ему, когда-нибудь она захочет с ним поговорить, может даже встретиться, и тогда, и тогда…

Он набрал ее номер в очередной раз. Сотый или тысячный и вдруг… щелчок. Она нажала кнопку «говорить» и Джефф, трясясь от напряжения и страха, тихо замирая, проговорил: «Я хочу видеть тебя! Я не могу без тебя! Дай мне одну минуту… одну… хотя бы… пожалуйста! Я приеду к тебе… я завтра уже приеду в Москву… нам надо поговорить, нам…» С другой стороны послышался голос, но голос этот принадлежал уже не Кати. Разговор их, если это можно было назвать разговором, действительно длился минуту, даже меньше, и если быть совершенно точным, то пятьдесят четыре секунды. За эти пятьдесят четыре секунды мужской голос на той стороне, голос спокойный и твердый, с хорошо построенным грамматически и стилистически английским, но жутким русским акцентом, который так нравился ему в Кати, но который в этот раз пустил дрожь