пол. Пальцы касались лужи этой мерзости, но ему уже было не до брезгливости. Он должен был найти эту зажигалку во что бы то ни стало. Ведь жизнь его, жизнь Дианы зависела от этого небольшого металлического предмета, который валялся где-то рядом на полу. Снова лязг, в этот раз громче, в этот раз отчетливо позади. Он вздрогнул и отполз в сторону. Колени стояли в луже, но эстетическая сторона всего этого дела его уже не интересовала. Другие мысли и вещи занимали его беспокойное сознание. Снова лязг, какие-то искры, которые на долю секунды осветили помещение вокруг. Он вздрогнул и пополз назад, но вдруг что-то с силой схватило его сзади за волосы и потянуло к себе. Александр заорал, вернее завизжал. До этого он даже не догадывался, что может издавать такие звуки. Он дернулся сильнее, но то, что держало его там, лишь крепче сжало волосы. Он рванулся вперед, в этот раз с силой. Треск волос и большой их клок (он почти сразу провел грязной рукой по голове) остался где-то там, позади.

– Кто здесь… К-к-кто?

Снова лязг, в этот раз совсем рядом с ним, совсем над самым его ухом, над самым лицом. Яркая вспышка осветила пол, его грязные джинсы в луже и маленький металлический предмет в нескольких метрах. Зажигалка! Александр пополз к ней, руки и колени хлюпали по мокрому полу. Не сразу, но он нащупал ее, вот большой палец лег на колёсико, вот он надавил и вот пламя, слабо мерцая в этом неподвижном спёртом воздухе, осветило всю комнату.

Несколько секунд он всматривался. Глаза видели, но мозг, этот процессор в его голове, преобразовывающий потоки фотонов с камер глаз, был просто не в состоянии принять то, что видел он перед собой. Он видел Кати, ее большие тёмные глаза, которые смотрели на него с ужасом и страхом, видел рядом Якова и Платона. Рядом с Кати он видел Диану, она лежала, опустив голову Кати на плечо, и по лицу ее текла кровь. Она была жива?! Первым желанием было броситься к ней, но это желание он в себе подавил. Ведь всё это не больше чем иллюзия! Ведь всего этого не было и быть не могло!

Взгляд его пополз дальше и ужас, поднимаясь из этого дерьма на полу, полез вверх по его напряженным жилам, оканчиваясь в кончиках его только что порядевших таким неожиданным образом волос. Рядом с Дианой, почти касаясь ее, было полуголое, активно разлагавшееся тело Михи. Его тучное брюхо, казалось, стало еще толще, оно надулось как огромный шар, готовый лопнуть в любую секунду как дирижабль Гиндебург, и добавить этой и без того погруженной в зловоние комнате еще больше незабываемых ароматов. Рука с зажигалкой дрожала уже так сильно, что пламя мерцало в темноте, что в сочетании с дерьмом и бесчувственными телами создавало особый антураж какой-то сельской дискотеки под утро. Что-то было справа. Тела! Опять тела! Опять призраки. Он присмотрелся. Димон и Вася. Димон, мать его и мать его Вася, сидели по другую сторону стены, напротив батьки с его надутым как воздушный шар брюхом и смотрели на него пустыми глазницами своих вырванных кем-то глаз.

– Не может быть! Не может бы-ы-ы-ыть! – его голос, тонкий и оборвавшийся в конце на собачий вой, вырвался из груди и разнесся по подвалу, по первому этажу дома, долетел до чердака и вернулся к нему отголосками со всех сторон. Его голос пробудил Диану и она, вздрогнув и замычав как корова, к заднице которой только что приложили раскаленное клеймо, забилась у стены. Ее рот был заклеен лентой. Рот каждого из тех, кто был еще жив, был заклеен этой чертовой лентой.

– Эй! – проговорил он тихо и тут же увидел, что Кати, смотревшая на него всё это время, тянула к нему свои руки, в одной из который была выдранная копна его волос. Но вместо того, чтобы двинуться к ней, он пополз назад. Мычание стало сильнее, мычание уже четырех голосов – Кати, Дианы, Якова и Платона. И вдруг металлический лязг. В этот раз отчетливо позади, почти над самым ухом!

Александр развернулся. Медленно, как гусеничный трактор, крутившийся на месте, он перебирал коленями в луже и наконец обратился к стене позади. Это была дальняя стена и зажигалка почти не освещала этот участок комнаты. Но он заметил тень в углу, неподвижную, смотревшую на него, и тут же две точки глаз, в который отражалось пламя его зажигалки.

– Ты… кто? – прошептал он и слова его тут же утонули в тишине. Но тень его услышала, по крайней мере она шевельнулась и подалась вперед. И тут Александр увидел! Этот был он, Андрей, который еще совсем недавно был их жертвой. Но вот только взгляд его уже был другим. В нем не было испуга, не было злости, и странная гримаса виднелась на вытянутых в тонкую линию губах. Он приподнялся и сделал шаг вперед, потом второй и тут Александр заметил, что в руке его был топор. Большой острый топор, которым рубили они ветки для камина. Рубили с Михой. В другой его руке был точильный камень и он, будто желая приоткрыть для Александра природу этого звука, провел камнем по его лезвию, высекая новый поток ярких искр.

– Тебя нет… ты… ты же мертв… – голос Александра звучал не то утвердительно, не то вопросительно.

– Саня, мы все когда-то умрем! – Андрей вытянул вперед топор и провел его холодным металлом по мокрому лицу Александра, – только кто-то позже… кто-то раньше! – его голос был уже другой – мрачный и глухой; и от этого голоса, или от слов, комната наполнилась новыми звукам мычания и стона.

– Послушай, друг, не надо! Мы договоримся, мы придумаем что-нибудь… Ведь… ведь это, если это вопрос денег, то… – начал было Александр, но вдруг, не договорив, резко бросился на Андрея. Он хотел ударить его кулаком в лицо, хотел сбить с ног, выхватить топор и бить его им до тех пор, пока тело его не превратится в кровавое рагу. Но нет. Не получилось. Андрей оказался быстрее и сильнее. Удар обухом пришелся Александру прямо в лоб и он, пробормотав что-то неразборчивое, тихо повалился в прежнюю вонючую лужу.

В комнате было светло, когда он снова открыл глаза. Желтая лампочка, закопченная и потемневшая от времени, помаргивала над головой. Вокруг нее нарезали круги мотыльки. В ушах гудело и откуда-то издалека, преодолевая эту стоявшую в голове звуковую завесу, доносился приглушенный механический звук. Кто-то снова запустил