Конечно, и среди монахов встречались люди, внесшие немалый вклад в сокровищницу общечеловеческой культуры в том случае, если они занимались нерелигиозной деятельностью: живописью, зодчеством, философией, естественнонаучными экспериментами, описанием исторических событий и т. д. Но не следует упускать при этом из виду, что знаменитых живописцев Андрея Рублева и Дионисия, Нестора-летописца и мыслителей Р. Бэкона, Т. Кампанеллу, генетика Г. Менделя и других «монахов» мы ценим отнюдь не за их христианские воззрения, а за вклад в развитие мировой культуры. При этом следует особо отметить, что эта их деятельность вырастала отнюдь не на основе религиозно-аскетической монашеской идеологии, а как бы вопреки ей.

В Оптиной же пустыни монахи стремились неукоснительно следовать принципам монашества, поверять ими свои взаимоотношения с окружающим миром.

Были ли в духовной деятельности оптинского старчества такие стороны, которые способствовали творческому росту русского парода, его образованию и просвещению? По словам некоторых современных авторов, оптинские монахи занимались «широкой издательской деятельностью», были бескорыстными мудрецами и книголюбами, к которым тянулись не только забитые нуждой люди, но и интеллигенты, остро чувствовавшие вопиющую несправедливость жизни. Столь высокая оценка культурной миссии оптинского монашества оказывается несостоятельной, как только мы сталкиваемся с реальными историческими фактами.

Издательская деятельность оптинских старцев.

Со второй половины XIX в. Оптина пустынь стала одним из крупных издательских центров царской России. Через издательскую деятельность старчество оказывало влияние не только на монашество, но и на обитателей духовных семинарий и академий, на преподавателей церковно-приходских школ, а тем самым и на обучающихся в этих школах. Издательская деятельность старцев органично вписывалась в церковно-самодержавную идеологическую структуру. В контакте с монастырем были такие известные теологи, как профессор Московской духовной академии протоиерей Ф. А. Голубинский и профессор Киевской духовной академии П. Д. Юркевич. Письма оптинских старцев регулярно публиковались в «Душеполезном чтении». В близких отношениях с ними был известный реакционер редактор «Домашней беседы» В. И. Аскоченский, которого Герцен относил к числу «пирующих сановников и иерархов русской мысли», а также редактор официозного журнала «Маяк» С. А. Бурачек. Оптинское монашество старалось привлечь тех образованных людей, которые стремились создать обновленную православную религиозную философию, — славянофилов братьев И. В. и П. В. Киреевских, А. С. Хомякова, позднее В. С. Соловьева. Не оставляли старцы без своего попечения и крупных деятелей русской культуры писателей А. К. Толстого, Н. В. Гоголя, Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого.

В чем же причина довольно активной издательской деятельности, которую возглавляли старцы и некоторые консервативно настроенные околоцерковные литераторы? И в чем причина расцвета и особой популярности этого монастыря во второй половине XIX — начале XX в.? Дело в том, что в процессе развития буржуазных отношений, особенно в связи с появлением революционно-демократической идеологии, потребовалось совершенствование форм религиозной пропаганды. Недаром в этот период появляется большое количество религиозно-церковных журналов, рассчитанных на массового читателя. Это уже упомянутые «Домашняя беседа», а также «Странник», «Душеполезное чтение», «Дух христианина», «Православное обозрение», «Светоч» и т. д. Оптина пустынь стояла у истоков новых форм пропаганды охранительной идеологии, хотя на первых порах ее активистам приводилось преодолевать инерцию, косность отдельных представителей церковной власти.

Для осуществления этой задачи оптинские старцы объединились с литературными кругами, сочувствовавшими консервативной идеологии, привлекли к своей деятельности тех представителей русской интеллигенции, талант и общественно-культурная роль которых могла быть использована для защиты православия и критики свободомыслия.

На первый взгляд, издательская деятельность Оптиной пустыни началась случайно. В 1836 г. супруга И. В. Киреевского Наталья Петровна, проживавшая в с. Долбине, недалеко от пустыни, познакомилась с монахами и избрала себе в духовники старца Макария. Уже в 1845 г. И. В. Киреевский, издававший тогда «благонадежный» журнал «Москвитянин», предложил старцу сотрудничать с ним. Вскоре там появилась статья об идеологе старчества Паисии Величковском.

Постепенно вокруг издательской деятельности Оптиной пустыни образовался союз интеллигенции, мыслившей в официально-церковном духе и стремившейся поддержать мистический уклон в православии. Киреевские написали в Москву профессору С. П. Шевыреву, чтобы тот попросил благословения у митрополита Филарета на печатание переводов аскетической литературы, прежде всего переводов Паисия Величковского. Филарет помог, и в начале 1847 г. была напечатана первая книга «Житие и писания Молдавского старца Паисия Величковского».

Защитники православия не случайно стремились к оживлению мистики, она должна была противостоять тем новым, свежим веяниям, которые как бы сконцентрировались в открытом письме В. Г. Белинского Н. В. Гоголю, где великий критик провозгласил право России идти по пути цивилизации, просвещения и гуманности, а не по пути мистицизма и аскетизма.

Горячее участие в издательской деятельности Оптиной приняли также старцы Амвросий и Леонид (Кавелин), в дальнейшем наместник Троице-Сергиевой лавры. Издание осуществлялось за счет благотворителей, главным образом Киреевских. И. В. Киреевский настолько проникся духом Оптиной пустыни, что уже в 1852 г. старец Макарий отозвался о нем так: «По моему мнению, довольно он показал ложное просвещение Европы, одобрил нашу Русь, указал, где искать источники просвещения: в православной церкви и в учении св. Отцов, а не в западных философах».

Какой характер носили печатные издания Оптиной пустыни? Их, по мнению самих приверженцев старчества, можно разделить на три группы: свято-отеческая аскетическая литература, русская аскетика и церковно-исторические издания. Исаак Сирин, Симеон Новый Богослов, жизнеописания старца иеросхимонаха Льва (Леонида Наголкина), старца Макария, игумена Антония, архимандрита Моисея, «О вечных мучениях», «Учение православной церкви о постах», «Догмат о Святой Евхаристии», «Царский путь креста Господня», письма старцев Макария и Амвросий... В целом это литература, воспевающая монашеский образ жизни, формирующая представление о монашествующих как идеальных типах людей, «образе Христа», литература, в которой тысячи раз проходят в разных ситуациях описанные разным слогом идеи смирения, покаяния, греховности и послушания.

Таким образом, оптинское «просвещение» носило узкий, сугубо религиозный характер и было направлено на воспитание образцовых монахов, подчиняющихся монастырскому начальству, а в более широком смысле — на воспитание ограниченных, послушных церкви и властям людей.

«...Погублю мудрость мудрецов и разум разумных отвергну». Старец Леонид, отгоняющий палкой тех, кто жаждет получить «утешение, напутственное слово», — этот образ, навеянный старой оптинской книгой, вырастает в символ отношения монашества к просвещению русского народа. Давая советы по воспитанию детей, старцы определяли круг чтения: священная история и жития святых. Амвросий наказывал «занимать ребенка изучением наизусть некоторых молитв, символа веры и избранных псалмов». Большое внимание уделялось заботе «вкоренить в детях обычай почаще ограждать себя крестным знамением», которое «многих спасало от великих бед и опасностей». «Добрая нравственность», к которой призывал Амвросий, сводилась к смирению, послушанию, осознанию своего ничтожества