Я видел этот дворец прежде, когда провожал Иду домой после ужина, но никогда не бывал внутри.

— Добро пожаловать в нашу резиденцию, Алексей Иоаннович, — улыбнулся Феликс Феликсович, выходя из машины и делая жест в сторону парадного входа. — Надеюсь, вы найдете наш дом достаточно гостеприимным.

Ох уж эта напускная скромность! Уже два столетия весь Петербург толковал о гостеприимстве Юсуповых. Лучшие балы и вечеринки, коллекция произведений искусства, достойная любого государственного музея, самые изысканные обеды…

Я кивнул и последовал за князем. Нас встретил лакей в безупречной ливрее, который, поклонившись, молча распахнул массивные двери.

Внутри дворец поражал своим великолепием. Первое, что бросилось в глаза, — парадный вестибюль с мраморной лестницей, устремляющейся вверх, к богато украшенным потолкам. Отсюда открывался вид на реку через огромные окна.

— Это наша гордость, — заметил князь, уловив мой взгляд. — Дом, который служит визитной карточкой семьи Юсуповых. Мы — восьмое поколение нашего рода, владеющее этой резиденцией.

— Я слышал, в вашем владении целых пятьдесят семь дворцов во всех частях России и Европы, — припомнил я. — Этот дворец — ваш любимый?

Старший Юсупов улыбнулся.

— Мне больше по душе дворец на Садовой — там живописный парк. А моя супруга обожает наше имение в Архангельском. Когда дети были помладше, они каждый год проводили там три летних месяца.

— Я наслышан о красоте Архангельского, ваше сиятельство, — улыбнулся я. — Подмосковный Версаль — так его величают.

Феликс Феликсович польщенно улыбнулся.

— Да, это прекрасное место. Надеюсь, вы однажды воспользуетесь нашим приглашением и увидите имение собственными глазами. Я бы с удовольствием провел вам экскурсию, но дамы уже ждут нас в Гобеленовой гостиной. Прошу за мной.

Мы поднялись по лестнице и миновали несколько залов, каждый из которых был настоящим произведением искусства.

В Гобеленовой гостиной, куда мы вошли, стены украшали огромные французские гобелены и шпалеры. На полке мраморного камина отбивали ход времени часы из золочённой бронзы и фарфора.

Княгиня Лионелла Андреевна, супруга князя, сидела в кресле с прямой осанкой. Матушка Иды была признанной красавицей — стройная и изящная, словно изваяние, с темными волосами, убранными в элегантную высокую прическу. Она была одета в простое темное платье, а из украшений на ней была лишь длинная нить крупных жемчужин. Плечи княгини укрывала шерстяная шаль.

Возле окна стояла Ида. Как и мать, дома она носила простое платье. Волнистые волосы девушки были распущены, и лишь две драгоценные заколки по бокам убирали мешающие пряди. Ида обернулась к нам и присела в коротком реверансе.

— Отец, Алексей Иоаннович…

Обе женщины выглядели напряжёнными, хотя на их лицах сохранялось подобие улыбок.

На резном низком столике уже дымился кофейник, окруженный вазочками со сладостями.

— Алексей Иоаннович, добро пожаловать, — сказала Лионелла Андреевна, жестом приглашая меня сесть. — Благодарю за то, что нашли время на визит. Надеюсь, вы не откажетесь выпить с нами кофе?

Я церемонно поклонился.

— Благодарю за приглашение, ваше сиятельство. Я рад быть вам полезным, — ответил я, занимая предложенное место. — И не смогу отказаться от чашечки. Ваш сын превосходно разбирается в кофе, и, полагаю, вы привили ему эту страсть.

Княгиня улыбнулась.

— Действительно, в нашем доме очень любят кофе. — Взмахом тонкой руки Лионелла Андреевна попросила дочь подойти. — Ида, душа моя, сделай все сама. Не будем звать слуг.

Девушка принялась разливать напиток по чашкам из старинного французского сервиза и передала мне одну. Её пальцы чуть дрожали, но взгляд был твердым.

— Алексей Иоаннович, — начала княгиня, когда мы все устроились за небольшим столом, — Ида рассказала нам о вашей случайной встрече в особняке Бруснициных и о том, что за этим последовало. Полагаю, присутствие нашей дочери на этом мероприятии вызвало у вас много вопросов. В частности, должно быть, вы опасаетесь за моральный облик нашей дочери. Ведь вечеринки Римского клуба имеют определенную… репутацию. Отчасти поэтому мы пригласили вас сегодня.

Феликс Феликсович добавил сахара в свою чашку и продолжил разговор:

— Вы, конечно, знаете, Алексей Иоаннович, что семейные дела часто выходят за рамки светских бесед. Сегодняшний разговор касается одного деликатного вопроса, который, возможно, потребует вашей помощи. Мы можем надеяться на конфиденциальность?

— Разумеется, ваше сиятельство, — ответил я.

Лионелла Андреевна бросила взгляд на мужа, словно поддерживая его молчаливым согласием, и затем перевела взгляд на меня.

— Дело касается моей племянницы, молодой графини Елизаветы Рибопьер, — начала она. — Лизавета — дочь моего брата. Она рано осталась без родителей и воспитывалась в нашем доме до совершеннолетия. Она была нам как родная дочь.

Я припомнил, что мать Иды в девичестве носила фамилию Рибопьер. Дом Юсуповых был тесно связан с Рибопьерами, Сумароковыми и Эльстонами. Однажды они породнились и с Романовыми, что также подняло престиж семьи.

— С Лизаветой связана одна неприятная ситуация, — осторожно продолжил князь, его тон стал жёстче. — С самого детства она была влюблена в своего двоюродного брата, Василия Сумарокова. И, к несчастью, их чувства оказались взаимны.

Я напрягся, понимая, что речь идёт о чём-то гораздо более серьёзном, чем просто юношеская влюблённость. Княгиня продолжила:

— Мы думали, что это увлечение со временем пройдёт. Все же первая детская влюбленность редко перерастает во что-то большее. Но с годами чувства только укрепилось. Дошло до того, что Лизавета и Василий заговорили о браке.

— Браке? — удивился я, не сдержавшись. — Но это же невозможно! Слишком близкое родство! Ни Совет, ни Синод не одобрят такого союза.

— Именно, — ответила Лионелла Андреевна. — Да, в былые времена подобные союзы были распространены, особенно в Европе. Но с тех пор наука и медицина достаточно далеко продвинулись, чтобы выяснить, насколько рискованными могут быть такие связи. И, конечно, мы не могли этого допустить.

Ида кивнула, нервно теребя складки платья.

— Такой брак бросил бы тень не только на семьи Сумароковых и Рибопьер, но и на репутацию Юсуповых. Ведь мы — старший Дом и несем ответственность за родственные Дома.

Князь вздохнул и добавил:

— Мы сделали всё, чтобы разлучить их. Василия отправили служить в Тифлис, подальше от Петербурга. Но это не помогло. Лизавета, достигнув совершеннолетия и вступив в наследство, отправилась за ним. Они планировали бежать за границу и пожениться там, но тогда мы успели их остановить.

— И с тех пор вы за ней присматриваете? —