Лизавета подняла голову, её лицо стало пунцовым. Она пыталась что-то сказать, но Ида не дала ей шанса:

— Аристократ должен думать на поколения вперёд! Ты своими действиями собираешься разрушить не только свою жизнь, но и будущее семьи Сумароковых! Ты хоть раз подумала, что это значит для всех нас? Любовь? Нет, ты просто не привыкла получать отказ! Ты всегда делала только то, чего тебе самой хотелось. И этот твой демарш лишь демонстрирует твой эгоизм!

Слёзы застыли на щеках Лизаветы. Она открыла рот, но слова застряли в горле. Ида продолжала, её голос дрожал от гнева:

— Мы — не простые люди, Лиза. Господь наградил нас статусом и даром. Наши поступки — это не только наша личная ответственность. Они отзываются эхом в судьбах всех, кто нас окружает. Ты бежишь от своей роли, но это не избавляет тебя от обязательств. Ты хочешь быть с Василием? Тогда сражайся за это, но не так, как ты сейчас делаешь.

Я положил руку на плечо Иды, осторожно, чтобы остановить её порыв. Она тяжело вздохнула, немного успокоившись, но её взгляд оставался ледяным.

— Елизавета Леонидовна, — сказал я мягче, — мы здесь, чтобы помочь вам. Иначе за вами отправили бы других людей. И если вы действительно любите Василия, то должны подумать о том, как сохранить его честь и будущее.

Лизавета снова заплакала, её руки бессильно опустились. Её голос прозвучал тихо, почти неуверенно:

— А если ничего не получится? Если они нас всё равно разлучат?

— Тогда ты точно будешь знать, что сделала всё возможное, — ответила Ида. — Но если сейчас убежишь, то оставишь за собой только пепелище. Иногда любовь требует от нас самопожертвования.

Молодая графиня замерла, казалось, борясь с самой собой. Мы с Идой молчали, позволяя ей обдумать наши слова. Лизавета тяжело вздохнула, её плечи опустились.

— Хорошо, — наконец, прошептала она. — Я поеду с вами. Но только чтобы поговорить. Никаких обещаний.

* * *

Мы вернулись в Петербург уже поздним вечером, но город и не думал засыпать. Юсуповский дворец на Мойке встретил нас огнями множества окон и рождественскими украшениями, словно сам был рад нашему возвращению.

Вестибюль, украшенный мраморными колоннами и позолоченными люстрами, наполнял лёгкий аромат еловых веток. Княгиня Лионелла Андреевна появилась в дверях ещё до того, как мы успели ступить на ковровую дорожку. Она направилась прямо к Лизе, её лицо светилось радостью.

— Лизавета, девочка моя, ты наконец дома! — сказала княгиня, распахнув руки для объятий. Но Лиза, ссутулившись, сделала шаг назад, избегая её прикосновений.

— Простите, тётя Лила, — тихо произнесла она, — я… Мне нужно отдохнуть.

Беглянка так. Не посмела поднять глаза на тетку. Княгиня замерла, но потом, собравшись, быстро повернулась к слугам:

— Сервируйте чай в Гобеленовой гостиной! Девочке нужно согреться. Ида, будь добра, присмотри за ней.

Ида кивнула и, поддерживая Лизу под локоть, повела её в сторону гостиной. Лионелла Андреевна осталась стоять в нерешительности, пока их фигуры не скрылись за дверью. Затем она повернулась ко мне, её взгляд был напряжённым.

— Феликс Феликсович ждёт вас в кабинете, — сказала она, не добавив ни слова больше.

Я направился вслед за лакеем. Кабинет князя располагался в восточном крыле дворца. Двери из тёмного дуба распахнулись передо мной, и я вошёл внутрь.

Комната, окутанная мягким светом настольных ламп, была похожа на ларец с драгоценностями. На стенах висели подлинники Рембрандта и Ватто. Массивный стол из красного дерева стоял у стены, а за ним — сам князь Феликс Феликсович, сосредоточенно изучавший какой-то документ. У противоположной стены, под пристальным надзором двоих охранников, стоял водитель — тот самый, который доставил Лизу в Вязьму.

— Алексей Иоаннович, присаживайтесь, — пригласил князь, кивая на кресло напротив стола. — Благодарю за оказанную услугу. Надеюсь, никто не пострадал?

Я покачал головой. Князь повернулся к водителю, его голос стал строгим:

— Итак, кто вас нанял?

Мужчина, очевидно нервничая, переминался с ноги на ногу, теребя кепку в руках.

— Я частный водитель, ваше сиятельство, — начал он дрожащим голосом. — Ко мне по телефону обратился мужчина, попросил отвезти девушку в Минск. Заплатил заранее, хорошие деньги, передал наличные с курьером. Сказал, что важно доставить её вовремя…

— То есть вы его не видели? — Уточнил Юсупов.

— Нет, ваше сиятельство… — пожал плечами водитель. — Я же как таксист, только автомобиль комфортабельный. А люди разные заказы делают, в нашем деле расспрашивать не принято… Мне передали деньги, там же был адрес, где и во сколько забрать пассажира. Я даже не понял, что она из знати, пока мы в Вязьму не приехали…

— Где вы подобрали девушку?

— На вокзале, вчера в полночь. Она подошла точно в назначенное время. Была одна, с небольшой сумкой. Сверилась с записями в телефоне и села. Мы почти не разговаривали…

— Куда вы должны были ее привезти? — спросил я.

— На центральный вокзал Минска…

Князь Феликс Феликсович, скрестив руки на груди, внимательно слушал. Его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах читалось напряжение.

— Почему вы остановились в Вязьме? — задал новый вопрос князь.

Водитель сглотнул:

— Пассажирка сама попросила. Сказала, что хочет перевести дух. Всё время была какой-то нервной…

Князь молчал некоторое время, обдумывая услышанное. Затем он жестом велел охранникам вывести водителя. Когда мы остались наедине, он медленно поднялся из-за стола и подошёл к окну.

— Василий Сумароков, — произнёс он, не оборачиваясь. — Я почти уверен, что он замешан.

Я достал из кармана фальшивые документы и билет на поезд, которые нашёл в сумочке Лизаветы. Положив их на стол, я тихо сказал:

— Она бы не смогла найти таких людей сама. Я не профессионал, но документы вроде бы сделаны очень качественно.

Старший Юсупов обернулся ко мне, и на его губах играла легкая улыбка.

— Ладно, Алексей Иоаннович, признаюсь, я не просто так обратился к вам с этой просьбой. Закрались у меня кое-какие мысли, и мне показалось, что будет уместно поделиться своими соображениями с вами. Василий до своей ссылки на Кавказ посещал вечеринки Римского клуба и все пытался затащить на них моего сына.

Я удивленно приподнял брови.

— Полагаете, он мог обратиться к ним с просьбой организовать побег?

— Никто в окружении Василия не поддержал бы их с Лизой стремлений. И никто из аристократии не стал бы помогать,