что еда была не просто домашней, а практически ресторанной: в одном контейнере была нежная овсяная каша с медом и орехами, в другом — свежие сырники с густой сметаной. Была и большая порция запечённой рыбы под лимонным соусом, а рядом — пышные булочки с корицей. В углу подноса стояла банка с густым вареньем из чёрной смородины.

Матушка принялась раздавать контейнеры, но когда дело дошло до Черкасова, она вдруг начала дразнить его, убирая контейнер каждый раз, как он тянулся к нему.

— Анна Николаевна, — начал Черкасов, приподнимаясь на кровати. — Сколько ещё мне придётся просить у вас прощения?

— Долго, Евгений Александрович, — строго ответила она. — Очень долго. Вы живы только благодаря тому, что мои сыновья остались невредимы. Но больше я не хочу слышать, о том, чтобы их вовлекали в ваши опасные расследования. Это моё последнее предупреждение.

Виктор тут же вступился за Черкасова:

— Матушка, это было наше решение. Мы пошли на риск добровольно. Без нас последствия могли быть куда хуже.

Я кивнул, поддерживая брата:

— Евгений Александрович всегда ставил нас в известность о рисках. И к тому же, наша помощь была решающей. Мы город спасли. За такое, вообще-то, орден положен.

Матушка покачала головой и устроилась в кресле у окна. Её взгляд стал мягче, но строгость не исчезла полностью.

— Ешьте, — сказала она, взмахнув рукой. — Похоже, пока вас не накормишь, вы и дальше будете спорить.

Мы принялись за еду с видимым удовольствием. Домашние блюда были восхитительны. Сырники таяли во рту, а булочки источали аромат, от которого кружилась голова. Пока мы ели, матушка открыла свою сумку, извлекла из неё термос и налила нам всем по чашке густого ароматного кофе.

— Милосерднейшая богиня и благодетельница! — провозгласил Черкасов, поднимая чашку. Его шутливый тон вызвал улыбки у всех нас. — За ее светлость Анну Николаевну!

— Все фиглярствуешь, Женя, — вздохнула светлейшая княгиня. — Вроде серьезной работой занимаешься, а не повзрослел нисколько.

— Жениться ему нужно, — ухмыльнулся я, бросив на экспедитора многозначительный взгляд.

Черкасов едва не подавился кашей, но тут же наткнулся на внимательный взгляд Виктора. Матушка тем временем устремила взгляд на меня.

— Алексей, в следующее воскресенье мы даем бал. Ты помнишь?

Я замер, вспоминая, и поморщился:

— Совсем вылетело из головы. Простите, матушка. Столько всего произошло за эти дни…

— Ничего, наряд для тебя уже заказан, — сказала она, прерывая мои оправдания. — Я специально назначила бал на воскресный день, чтобы у тебя не было проблем с отсутствием на учебе. Так что манкировать не выйдет. Бал будет тематическим, как и хотела императрица.

Я прикинул, что бал выпадал на начало декабря, и не удержался от саркастического комментария:

— Какой же это Осенний бал, если он будет уже зимой?

Виктор, отложив вилку, усмехнулся:

— Все балы, которые проходят до Рождества, считаются осенними. Ты что, забыл? А Зимний сезон стартует с Рождественского бала.

— К тому же, — добавила матушка, — поскольку наш бал выпадает на время поста, все угощения будут постными. Это традиция, и мы её соблюдаем, хотя многие давно игнорируют. Императрице это понравится, она постится.

Черкасов, отпив кофе, поднял бровь:

— И какая тематика на этот раз?

Светлейшая княгиня улыбнулась:

— Эпоха Елизаветы Петровны. Парики, пышные платья, подолы, под которыми можно спрятать телевизор, яркие краски и драгоценности. Будет весело. И ужасно неудобно.

— Вы мне тоже отправляли приглашение, — заметил Черкасов. — Но, признаюсь, ещё не успел ответить.

— Успевайте, Евгений Александрович, — ответила она с лёгкой улыбкой. — Я ожидаю вашего появления в костюме, соответствующем эпохе.

Черкасов кивнул, его лицо вновь стало серьёзным, но в глазах читался ужас. Я же только мог представить, как он будет выглядеть в парике восемнадцатого века.

Но хуже всего было то, что нацепить этот проклятый парик придется и мне.

* * *

— Как думаешь, зачем нас всех позвали? — Спрашивала Бэлла Цицианова, нервно теребя свой рубиновый перстень.

Лена Салтыкова оглянулась.

— Здесь только те, кто предварительно прошел адаптацию. Наверное, нам расскажут, как мы будем дальше учиться…

Тренировочный зал в Михайловском замке был огромным, со сводчатыми потолками и стенами, покрытыми амальгамным сплавом для нейтрализации аномальной энергии. Здесь не было никаких украшений — только строгость и функциональность, необходимые для работы с силой.

А еще здесь были мы: пятеро из первой группы, столько же из второй и четверо — из третьей. Четырнадцать человек, которым предстояло стать магами-преобразователями.

— Добрый вечер, господа курсанты!

Шереметева, высокая женщина с пронзительным взглядом и седыми волосами, собранными в строгий пучок, предстала перед нами, сложив руки за спиной.

— Добрый вечер, ваше превосходительство! — хором поприветствовали мы.

— Сегодняшнее занятие посвящено взаимодействию с аномальной энергией, и поведу его я лично, — без прелюдий объявила начальница. — Каждый из вас показал склонность к работе с этим типом силы, и теперь я хочу, чтобы вы освоили базовый навык — поглощение остаточной энергии. Этот навык будет ключевым в вашей дальнейшей подготовке. Времени на раскачку нет, так что ваша подготовка идет параллельно с базовой программой. Вести занятия я буду лично.

Ребята переглянулись. В их глазах читалась смесь гордости и страха. Оно и понятно: сама Шереметева будет наблюдать за каждым, и ее слово будет последним, когда дело дойдет до распределения на практику.

Генерал-лейтенанат кивнула в сторону стола, на котором находился артефакт — нечто вроде небольшого шара, окружённого слабым зеленоватым свечением. Заражённый предмет, по всем признакам насквозь пропитанный аномальной энергией.

— Этот артефакт мы изъяли во время одной из операции, — продолжила Шереметева. — Он относительно безопасен, но требует осторожности. Ваша задача — не уничтожить его, а очистить, стянув излишки аномальной энергии. Я покажу, как это делается. Затем вы потренируетесь на других.

Она подошла к столу и встала боком, чтобы все собравшиеся могли наблюдать за ее действиями. Встав перед артефактом, она вытянула руки, и в воздухе сразу ощутилось напряжение. Зеленоватое свечение вокруг шара начало двигаться, как будто тянулось к её ладоням. Шереметева оставалась абсолютно спокойной, её лицо не выражало никакого напряжения, хотя работа, которую она проделывала, была не из лёгких.

Ведь и сама она лишь недавно научилась работать с этой силой. Впрочем, у нее, в отличие от курсантов была моя книжечка с ценными заметками. Курсантам этот материал преподавали дозированно.

Через несколько секунд свечение исчезло, и Шереметева аккуратно