- О, еще как! – ответил Купцов, не отрываясь от листка.

Карандаш в его руках ловко бросал линии и очертания. К художествам у Фёдора Михайловича был невероятный талант.

- Что рисуете?

- Как видите, хорошенькую женскую головку. Впрочем, вы скоро увидите и оригинал.

Купцов нажал на звонок и тотчас в кабинет вошел дежурный.

- Попросите, Жеребцов, нашу агентшу.

Через минуту вошла наша старая знакомая, принимавшая выдающееся участие в целом ряде замечательных дел, раскрытых статским советником. Звали её Ольгой.

- Ну, душа моя, предстоит нам одно дело, - весело произнес Купцов.

Глаза даровитой профессионалки - сыщицы загорелись огнем фанатической радости.

- В чем дело, дорогой Фёдор Михайлович? Я так рада... Я давно не принимала участия в серьезных сражениях...

- Ну вот, теперь оно у нас на носу. Ведите эту штучку? - Купцов показал свой рисунок. - Перевоплотиться можете?

- Постараюсь, – ответила Ольга, взяла листок и грациозно выплыла из кабинета, покачивая крепкими бедрами.

Я ровным счетом ничего не понял, но и вопросов задавать не стал. Зная Фёдора Михайловича, он сам вскоре всё прояснит. Тем более, он углубился в просмотр каких-то писем.

- Читал давеча ваш рапорт, Николай Александрович, – обратился ко мне Купцов, протягивая конверт. – Я вами горжусь, знайте это. Представляете, как обер – полицмейстер станет плясать от радости?

- Не шибко, – признался я, с улыбкой пряча конверт во внутренний карман жилетки.

- Поверье, это отвратительнейшее зрелище.

Прошло, примерно, с полчаса.

- Хорошо? - раздался звучный голос агентши, впорхнувшей в кабинет.

Перед нами была совсем незнакомая женщина с красивым восточного типа лицом. Черные как смоль волосы были причесаны по - модному, назад, вуаль, касторовая шляпа с загнутыми полями, с огромными перьями...

- Отлично! - воскликнул Купцов. - Я вижу, что уроки грима вы усвоили превосходно. Ввиду того, что я не знаю, когда именно мне потребуется ваше участие, попрошу вас сегодня безотлучно находиться здесь. А покамест ступайте, душа моя, ступайте.

Мы остались одни.

- Николай Александрович, - начал Купцов, прохаживаясь по кабинету, - Вы хорошо знакомы со случаями «преступно - болезненной мании мести»? Такое состояние душевной прострации, патологического аффекта, длительного, существует в психиатрии?

- Безусловно, Ваше высокородие. Мания преследования выражается в том, что одним больным кажется, что их преследуют, другим - что они должны преследовать.

- Так... так, - пробормотал Купцов. - Но, не правда ли, какая художница моя агентша? Молодец! Живой портрет! Живой!

***

Высокий элегантный господин инженер поднимался по лестнице. На третьей ступеньке он столкнулся с новым жильцом, господином с черными бакенбардами.

- Простите, пожалуйста, вы, кажется, инженер Власов?

- Да, это я. Что вам угодно?

- Стало быть, соседушка мой. Очень приятно. - Барин назвал себя, и джентльмены обменялись рукопожатиями.

- Видите ли, господин Власов, швейцар - он у нас новый - по ошибке вложил в мой почтовый ящик это письмо. Не вам ли оно адресовано?

Инженер взял письмо и сильно побледнел.

- Что это? От неё?.. Благодарю вас... Да, письмо адресовано мне.

Он тут же нервно разорвал конверт и стал читать. Лицо его стало принимать все более злорадно - торжествующее выражение.

- Ох, как я вам благодарен, что вы вручили мне это письмо!

- Помилуйте, за что же... вы поступили бы, я не сомневаюсь, точно так же.

- Глупый швейцар! - злобно прошептал инженер. - Хорошо, что так вышло...

- А вы, господин Власов, жили еще при старом?

- Да.

- Скажите, правда, будто в этом доме недавно случилось зверское злодеяние?

- Да. Здесь нашли убитую женщину… даму из высшего света... Разве вы не читали?

- Я мало читаю газеты... До меня доходили какие - то слухи... Где же её нашли?

- Вот здесь... Видите, там... ниже… на площадке...

- Горе то какое, – покачал головой господин с черными бакенбардами. – Какой негодяй на такое способен?

- Швейцар. Он арестован и сидит в тюрьме.

- Слава Богу! – вскинул господин руки. – За что загубили то, не знаете?

- По-видимому, с целью грабежа... У него нашли бриллиантовое кольцо с руки убитой... Вообще это очень темное дело. Я сильно сомневаюсь, чтобы правосудие пролило истинный свет на злодеяние. Инженер сухо рассмеялся.

Глава 7

Я, предчувствуя, что в эту ночь должно разыграться нечто знаменательное, находился в кабинете Купцова и вел оживленный разговор с Олей. Статский советник вошел в кабинет с часами в руках, что - то чиркнул на бумаге и, позвонив, отдал дежурному чиновнику.

- По назначению! - лаконически бросил он. Потом повернулся к нам.

- Ну, душа моя, одевайтесь. Где ваше домино и маска? А вы, голубчик, имеете желание проехать в маскарад?

Я, само собой разумеется, согласился.

Затем он стал подробно объяснять Оле, что она должна делать и говорить:

- Вы приедете в маскарад. Встаньте у третьей колонны справа. К вам подойдет высокий господин в черном домино, с красной гвоздикой в петлице. Имейте в виду - это ваш муж... Вы же, голубчик, ходите в стороне и будьте на чеку. Уже на месте получите распоряжения. Отправляйтесь сейчас же, я прибуду чуть погодя.

Бал благородного собрания проходил в богато убранной зале дома на Невском проспекте, к которому съезжались вельможи и важные дворяне, в своих огромных высоких каретах с откидными лесенками у дверец. Сзади на запятках стояли, держась за ремни, как правило, два огромных гайдука, два ливрейных лакея, а на подножках, по одному у каждой дверцы, по казачку. На их обязанности было бегать в подъезды с докладом о приезде, а в грязную погоду помогать гайдукам выносить барина и барыню из кареты на подъезд дома. Карета запрягалась четверней цугом, а у особенно важных особ — шестерней. На левой, передней, лошади сидел форейтор, а впереди скакал верховой, обследовавший дорогу. На самоходных колясках таким особам передвигаться было не по чину.

Внутри огромная зала была битком набита веселой маскарадной публикой. От массы ярких разнообразных костюмов рябило в глазах. Пахло духами, разгоряченным потом и косметикой. Прелестные звуки томного штраусовского вальса заглушали тихий смех и оживленную болтовню масок. Я был в домино, чувствовал себя, признаться, чрезвычайно глупо. Несколько масок с веселым смехом окружили меня, стали тормошить. «Это, наверное, какой - нибудь ученый медведь!» - «Или ревнивый муж, отыскивающий свою благоверную!» - «Маска, да не будь таким букой, пойдем пить шампанское.