бюстгальтер, соски проглядывают сквозь ткань.

Я забираю бокал и опрокидываю его на ее обнаженный живот. Река течет в ее пупок, заставляя ее задыхаться.

— Клэй!

Я наклоняюсь над ней и прижимаюсь ртом к ее животу, высасывая шампанское. На вкус оно сладкое, смешанное с ней, и я хочу сравнить этот вкус с каждым другим дюймом ее тела.

Она прикусывает губу, ее лицо раскраснелось, когда она смотрит.

— Не двигайся, — приказываю я, спуская джинсы с ее бедер. Оставшийся клочок кружева подходит к ее бюстгальтеру и вызывает во мне новый вид дикости.

— Раздвинь ноги, Пинк. Я хочу десерт.

Она закусывает губу, но делает то, что я говорю. Я тянусь к фужеру с шампанским.

— Ты бы не…

Я подцепляю пальцем стринги и оттягиваю их в сторону, чтобы вылить шампанское на ее киску. Я провожу по ней пальцами, и липкость шампанского смешивается с ее возбуждением.

Я хочу высосать каждую каплю с ее кожи.

Мои глаза держат ее в плену, пока я опускаю свой рот.

Как только я лизнул ее, она выгнулась навстречу моему языку с придыханием.

— О Боже!

Ее пальцы вцепились в мои волосы, в ее хватке сквозит отчаяние.

Мы с моей невестой играем в то, что я опускаюсь на нее.

Я знаю, ей нравится, насколько я крупнее ее, и меня это тоже не раздражает.

То, как сильно я ее возбуждаю своими пальцами, то, как она извивается на мне, говорит мне о том, что я на правильном пути.

Я собираюсь выкинуть из ее прекрасной головы все, что было раньше.

В том, чтобы быть моей женой, есть свои плюсы.

Я буду напоминать ей о них всю гребаную ночь.

Я с удовольствием дразню ее языком, добавляю еще один палец, пока она не перестает терпеть.

— Черт побери, разве у нас нет стоп-слова? — прохрипела она.

— Ты хочешь, чтобы я остановился?

— Не смей.

Я отстраняюсь, чтобы одной рукой стянуть рубашку через голову. Она уже стягивает с меня треники.

Я кладу руку ей на голову и наклоняюсь над ней. Если я навалюсь всем весом на этот стол, он может сломаться. Но когда мой член оказывается между ее раздвинутых бедер, она чувствует себя чертовски хорошо, чтобы не напрягаться.

Я погружаюсь внутрь, и ощущение того, как ее тело принимает и сопротивляется одновременно, заставляет меня содрогнуться. Она тугая, скользкая и моя.

Я вхожу в нее долго и медленно, ритм заставляет нас обоих стонать. В свете ламп над головой в ее глазах пляшут золотые искры.

— Ты ощущаешься чертовски идеально, — бормочу я ей в горло.

Черт, я хочу только ее, вот так, часами.

Она выгибается навстречу моим губам, моему телу. Ее потребность подпитывает мою.

Я меняю угол наклона, чтобы добиться большего трения, и трусь о ее клитор, что, как я знаю, приводит ее в бешенство.

— О Боже, Клэй, — шепчет она.

Я ухмыляюсь ей в плечо. Мои губы касаются ее кожи, и я вдыхаю ее запах, запах нас вместе.

Город по ту сторону окон кухни — это миллион цветных точек, горы невидимы в слабом свете. Все, что меня волнует, — это то, что происходит здесь.

Нова задыхается, приближаясь к невидимой грани, о которой я знаю по ее звукам, по ее ощущениям, по тому, как ее пальцы впиваются в мои плечи.

Она прижимается ко мне, ее ключицы влажные от пота, когда она выгибается, закрыв глаза от удовольствия.

Смотреть, как она кончает, — это слишком. Я никак не могу стать свидетелем того, как она вот так отдается мне, не отвечая взаимностью. Это все равно что просить мужчину не дышать.

Мои мышцы сжимаются, и я кончаю в нее, выплескивая последние остатки своей потребности.

— Это самое веселое, что у меня было за этим столом сегодня вечером, — говорит она, когда мы снова можем говорить.

Я отстраняюсь на дюйм, чтобы посмотреть на нее, самодовольный. — Только сегодня?

Ее пальцы проходят по моей руке. — Давай останемся здесь на минутку.

Я притягиваю ее к себе так, что наша потная кожа оказывается вровень.

— Как прошла тренировка? — спрашивает она.

Я думаю о мэре, который зашел поговорить с Джеймсом. Об отсутствии прогресса в поиске идеального дома.

— Не так хорошо, как сейчас, — честно отвечаю я.

Ее губы изгибаются, и я клянусь, что каждый раз вижу свое счастье на лице этой женщины.

— Сегодня вечером мы должны заняться планированием свадьбы, — пробормотала Нова.

Я прижимаюсь к ее шее. — Именно этим мы и займемся.

— И что ты думаешь? — Подозрение заставляет ее отступить.

— Я планирую нашу брачную ночь.

В следующем раунде я переворачиваю ее на спину.

9

КЛЭЙ

Четыре дня до свадьбы

— Иди напролом. Как лев. Тигр. Акула.

Страстные просьбы звучат странно сухо с британским акцентом фотографа.

На мне форма и обувь «Кодиакс», но поля нет, только установка, мигающая белым и золотым светом над нашей мини-сеткой в подвальной студии на стадионе.

— Быстрее, — призывает он, пока его вспышка щелкает. — Теперь повернись. Я хочу больше этих диких татуировок.

Я бросаю взгляд в сторону Хлои, которая склонилась над своим iPad в одном из углов и борется с желанием закатить глаза.

Эта съемка была поздно добавлена в мой календарь. Хотя у нас обычно есть свои обязательства перед командой в начале сезона, это было нежелательным отвлечением.

Не в последнюю очередь потому, что что-то гложет Нову.

Прикосновения к ней прошлой ночью — обнимая ее, давая нам обоим разрядку — сняли напряжение физически, но даже когда мы заснули, она не была полностью расслаблена.

Появление моих родителей рано и без предупреждения стало сюрпризом. Я напомнил невесте, что она не обязана угождать им, особенно учитывая, что она с головой погрузилась в планирование свадьбы, которая должна была быть простой и тихой.

Вспомнив слова Кэт, сегодня утром я написал маме, чтобы напомнить ей о необходимости быть вежливой с Новой. Она пообещала, что сделает это, и настаивала на том, что все недомолвки прошлой ночи были лишь моим воображением.

— Сколько еще? — спрашиваю я Хлою, принимая агрессивную позу, поворачиваясь боком к камере, сжимая кулаки.

Щелк-щелк. Щелк-щелк.

Ее глаза не отрываются от телефона. — Двадцать минут?

Я сказал Нове, что закончу к середине утра и буду готов помочь с любыми свадебными делами до конца дня. Уже почти обед.

— Кто после меня? — Может, я смогу отбивать чечетку быстрее, если следующий игрок Кодиакс будет готов к работе.

— Никто.

Я мгновенно выпрямляюсь. — Хло, что ты мне не говоришь?

Она поднимает брови, ее