Он подошел к камину и снял с кабаньей головы помятый шлем.

— На вот, примеряй.

И насадил кабаний шлем на голову Хрюше. Бог знает, кто раньше носил его, но размеры головы этого воина, видимо, могли потягаться с винной бочкой, потому что шлем осел на Хорхе по ноздри.

— Зачем он мне, папенька? — прогудел он из недр шлема.

— Потому что уже завтра ты станешь воином, сын. Иди, собирай вещи, ты уходишь в армию.

— Что значит — в армию? — Хорхе дрожащими руками приподнял шлем повыше.

— То, чёрт тебя дери, балбес, и значит. Приходил вербовщик, скоро война и идёт новый набор в войска нашего славного короля. Жребий выпал на сына старосты, но я так и быть за бочку вина перекупил право идти в армию для тебя. Не благодари. Я знаю, как и ты сам хотел бы служить для нашего короля и возможно даже умереть за нашу великую страну. Не благодари. Не надо, не люблю этих соплей. Это был мой отцовский долг, сделать сына счастливым. Ступай, собирай пожитки, на рассвете ты уезжаешь в тренировочный лагерь.

Хорхе чувствовал, что вот-вот разрыдается.

Военный лагерь новобранцев представлял собой десять рядов старых драных палаток, посреди поля грязи. Хорхе с тоской подумал, что у них свиньи жили лучше, но многие новобранцы одобрительно загудели и называли всё это дело не иначе как «королевскими хоромами».

Строй новобранцев был так же крив, как и почти каждый новобранец в нём. Можно было спорить с кем угодно на золотую монету; угадать что это, цирк уродов или будущее славной армии Форенции, было невозможно. Кривые, косые, косолапые, горбатые, одноглазые — словно медицинский факультет решил выставить наглядные образцы примеров своих пациентов. Вдоль неровного строя ходил лысый офицер, прямой, будто проглотил палку.

— Меня зовут старший сержант Гвардман. С сегодняшнего дня, вы больше не люди. Вы стая скользких неорганизованных жаб, которая не знает, с какой стороны браться за копьё, а единственный меч, который вы видели в своих никчёмных жизнях, находится у вас в штанах. Ничего, теперь эти мечи, ха-птьфу, скорее карманные ножички, надолго заржавеют в ваших штанишках. И единственные бабы будут только те, которых вы добудете у врага после боя. Не волнуйтесь, многие из вас умрут в бою, так что баб хватит на всех выживших. Конечно, кроме тех, кто ещё не дойдя до поля боя, умрёт от кровавого поноса. Но не переживайте, те кто умрут от кровавого поноса счастливчики, для них позади останутся сотни миль пеших переходов, вспоротые кишки, вечный голод и холод, так что вы ещё будете молить богов о кровавом поносе.

Десять минут сержант с таким упоением распинался о кровавом поносе, что Хрюша хоть и трясся от страха, но всё же мог поклясться, что наверняка все предыдущие новобранцы, кто слышал эту пламенную речь, иначе как «Понос» кличку сержанту не давали.

— Я строг и вы меня возненавидите. Я строг и несправедлив, поэтому вы возненавидите меня ещё сильнее. У меня здесь будут любимчики и будут те, кто выносит сортир за всей ротой.

Он оглядел строй.

— Блевать от вас тянет. Если бы вы знали, как я вас ненавижу — вы бы расплакались.

Сержант прошёлся вдоль строя и остановился перед Хрюшей.

— Слышь, жирный, ты сразу родился таким идиотом, или специально что-то делал?!

— Эм, нет?

— Никак нет!

— Никак нет!

— Никак нет — кто?

— Эмм...

— Вспоминай, жирный!

— Никак нет... дяденька?

По строю прокатился хохот.

Сержант скривился, будто его мучила зубная боль, и пошёл дальше.

— Всего через две недели, когда окончится наш тренировочный курс, вы все с гордостью станете смазкой для мечей врага. Но в этом ваша великая цель, когда враги утомятся рубить вас, наши славные рыцари измолотят уставшего противника в труху. Гордитесь своей великой ролью и святой миссией!

— Подождите, — пискнул Хрюша, — что значит, всего через две недели?

— А ты как думал, боец, армия это не твоя мамка, с тобой по десять месяцев якшаться не будет. Две недели и вы оторвётесь от моей заботливой сиськи и пойдёте убивать.

Плохие познания сержанта в женской анатомии не так сильно беспокоили Хрюшу, как мысль, что жить ему, похоже, остаётся ровно эти две недели.

— Скажите, военный, а нам дадут мечи? — спросил кто-то из глубины строя.

— Дадут! Прямо в пузо на полфута, всё, что унесёшь, всё твоё, только кишки не растеряй. Тебя как звать, бестолочь?

— Гренн, сэр!

— Ты зачем записался в мой любимый отряд Синие Белки, Гренн?

— Дома было скучно, сэр!

— Вот это правильный настрой, воин, теперь ты мой любимый новобранец, разрешаю тебе стоять в карауле пожизненно.

Остаток дня прошёл в судорожной суматохе. То одна половина их отряда рыла яму, пока другая половина сразу же её закапывала. Потом менялись ролями, и одна часть новобранцев срывала каждый листочек с ветки, а другие гвоздями прибивали обратно. Одним словом, шла напряжённая подготовка к будущей войне...

Вечером, лёжа в палатке на тридцать человек, Хрюша смотрел на звёздное небо сквозь прореху в ткани. Нужно было найти друзей. В книгах часто писали о верных друзьях рыцарях, которые плечом к плечу и спиной к спине рубили тысячи противников. Хрюша повернулся к лежащему рядом новобранцу.

— А ты как здесь оказался? Тебя тоже рекрутировали?

— Меня-то? — отозвался парень. — Да не, я, вообще, в гильдии гончаров работал. Пошёл вечерком после работы выпить кружечку пива в кабак. Ну, сижу, значит, пиво пью, никого не трогаю, тут подсаживается тип, говорит, мол, хороший ты парень, настоящий работяга, дай-ка я тебя угощу выпивкой. Ну, а я дурак что ли, отказываться? Ну, говорю, давай. Он мне кружку пива приносит и говорит. Готов поспорить, такой крепкий мужик как ты, способен целую кружку залпом выпить. Я говорю, а коли выпью? Тогда, говорит, я тебе весь вечер буду выпивку ставить. Ну, я дурак что ли, от бесплатной выпивки отказываться? Ну, я бахнул кружку пива залпом. Закашлялся и монету выплюнул. А этот урод мне и говорит, мол, я королевский вербовщик