— А где моя розовая прелесть? — первое, что спросила жена, явившись в спальню глубоко за полночь. Она была в платье из тёмного шелка с серебряным узором, который вился лепестками от груди к подолу, переливаясь даже в тусклом свете настольной лампы. Прямая юбка еле прикрывала щиколотки. Рицу понравилось, как наряд очерчивал фигурку жены. Не понравились ленты на запястьях и отсутствие украшений. Его жена не должна выглядеть нищей в собственном доме.

— Доброй ночи, милая. Знатно повеселилась? — кисло поинтересовался Де Лот.

— Ты про рояль? — невинно спросила молодая жена.

— И про капкан у тумбочки, — Фабрицио указал на железяку, держащую в зубах книгу. Данте пришлось пожертвовать, иначе бы в ловушку угодила какая-нибудь служанка. — К чему это?

— Говорят, тут водятся крысы.

— Это элитный дом, купленный твоим отцом. Этой ночью здесь никого, кроме нас, — мужчина постарался придать голосу нежность.

— Ого, сколько страсти в голосе. Покажи, на что способен, жеребец! — девушка презрительно прищурилась.

— Алессандра, давай без сарказма.

Но девчонку уже понесло:

— Я вчера ТАМ ничего особо не разглядела. Но немного сарказма ТАМ явно не помешает. Тем более ТАМ немного, — она даже показала, насколько “немного”.

Фабрицио на колкость не отреагировал — безразлично снял халат, оставшись в пижамном костюме. Это был его любимый вариант кашемирового льна от лучшего портного Мортена. Нагрудный карман украшал герб Де Лотов. Риц сложил халат идеальным прямоугольником на краю кровати.

— Для тринадцатой наследницы ты слишком самонадеянна, — сказал, поправляя края.

— Да что ты!

— Если я верну тебя в семью — ты опозоришься на всю оставшуюся жизнь, — пригрозил, следя за её реакцией. Рицу уже надоело обхаживать эту женщину. Она не заслуживает его внимания, а он тут напрягается.

— Если ты меня вернешь в семью, ТЫ опозоришься на весь Мортен, — ехидно ответила Алессандра, разглядывая свой маникюр.

— Обоюдно опозоримся? — Риц сделал вид, что обдумывает такой поворот событий.

— Нет, — хмыкнула довольная жена. — Я девушка. Мне все с рук сойдет. Я ж вся такая… — Алесса два раза щелкнула пальцами, — внезапная!

— Нам всего-то надо разок переспать, — как само собой разумеющееся произнес Риц.

Алесса вытаращила глаза, не зная, возмущаться, плакать или смеяться. Серьёзно? И решила уточнить:

— Ой, сегодня ты уже не брезгуешь?

— Я и вчера не брезговал. Просто выпил немного, — Фабрицио безразлично пожал плечами.

— Ты напивался, чтобы переспать со мной. Думаешь, я не поняла? — фыркнула девушка, скрестив руки на груди.

— Слушай, мелочь, раз такая умная и внезапная, — мужчина чуть нахмурился, представляя, сколько будет стоить ему это “внезапность”, но всё равно попытался достучаться до нахалки, — давай общаться, как деловые люди? Нам же жить вместе.

Фабрицио, наконец, уложил халат на полку в шкаф. Сел на край кровати, снял чёрные тапочки с вышитой головой орла и выровнял параллельно друг другу. Только после этого лёг на постель и выжидательно посмотрел на Алессандру. Она же понимает, что они теперь надолго связаны?

— Сомневаюсь, — девушка скептически посмотрела на Де Лота.

— Решила слинять? — хмыкнул, наблюдая за женой. Алесса раздеваться не торопилась. Стояла перед ним, освещённая тусклым светом лампы, и несла какую-то чушь:

— Сомневаюсь, что тебе долго жить осталось. Когда у врача был-то?

— Какого врача? — не понял вопроса.

— У любого. Ну, там фамильные заболевания, наследственная деменция, маразм, импотен… — начала перечислять, загибая пальцы.

— Нет ничего. У нашей семьи хорошая генетика, — гордо отчеканил, жалея, что Данте почил в пасти капкана. Стукнуть бы им новоявленную жену, может, в норму придёт?

— Ладно, так убью, — махнула рукой Алессандра.

— Вот…

Нет, Фабрицио Де Лот всегда держит себя в руках. И фраза оборвалась и зависла между молодоженами.

— Ты меня сейчас про себя “сучкой” обозвал? — Алесса подозрительно прищурилась.

— Нет, — искренне соврал Фабрицио. “Идиоткой”. Но почти угадала.

— Да я по лицу вижу — обозвал! — возмутилась Алессандра. Колыхнулись юбки, сверкнули ножи. Фабрицио едва успел увернуться от лезвия, летящего ему прямо в глаз. Кинжал врезался в спинку кровати, уйдя в лакированное балийское дерево по самую рукоять.

Как с ней любовью заниматься?! Он же с ней в одной кровати лежать не может. У неё, наверное, даже в панталонах — кинжалы. Угораздило же нарваться на самую неуравновешенную из Ви Сентов.

Придётся укрощать непокорную лошадку?!

А это может оказаться даже забавным. Укротить, одомашнить, выдрессировать.

— Ты сейчас о чем подумал? — быстро-быстро перебирая пальцами, Алесса крутила в правой руке нож. В левой зажала ещё одно лезвие, но перехватила так, что противник не сразу заметил второе оружие.

Она прирожденная убийца. Маленькая опасная маньячка.

А когда злится — очень сексуальная. Притягивает, словно огонь, пожирающий рациональность. Нельзя подходить, нельзя прикасаться, но тело не слушается голоса разума.

— О тебе. Помочь снять платье? — предложил Фабрицио, подходя ближе.

— Нет, — уверенно заявила она, отступая в сторону шкафа.

— Одетая спать будешь? — прошептал, глядя Алессе прямо в глаза, и сделал ещё один шаг к ней.

— Не… Хорошо, помоги, — чуть смутившись, пробурчала девушка, отводя взгляд.

Все-таки сдалась.

Фабрицио не торопился. В приручении дикого зверя главное — сохранять плавность движений. Сперва следует успокоить врага.

Встал, обошел девушку вокруг, перекинул копну кровавых волос через тонкое плечо Алессы, коснулся пуговичек на спине…

Расстегнул первую, затем вторую…

Пальцы намеренно скользили по лопаткам, выступающим сквозь ткань, поправляли якобы мешающие локоны.

Это игра заводила.

Девушка сбилась на вдохе и судорожно выдохнула, когда Риц, будто случайно, задел её своим возбуждением.

Фабрицио наклонился к её шее и тихо прошептал, расслабляя дикарку:

— Обещаю, я ничего не сделаю, пока сама не попросишь.

Девушка будто дышать перестала. Так быстро сдалась?

Но когда Ви Сенты быстро сдавались? Алессандра развернулась и посмотрела на мужа через плечо. Щёки горят, глаза огромные.

Напугал?

— Я в жизни ничего не просила! Ви Сенты все берут сами! — гордо сказала девушка и принялась с остервенением стягивать с себя платье самостоятельно.

Ох, да это возмущение. Фабрицио нервно сглотнул.

Сексуальная злость и ярость. Бешеная, непокорная. Молодая и прекрасная. Даже её странные красные волосы казались росчерками пламени, а не мокрой мочалкой. Пряди скакали по голым плечам, падали на