Понаблюдав, как мы выражаем согласие, Гурджиев продолжил: «Если есть возможность достать кристалл соли из реки и поместить куда-нибудь, где вода не может его растворить, то теоретически он будет бессмертен. В случае с человеком поток жизни непрерывно уносит все сформированные в нем энергии, что мы легко можем для себя обнаружить. Если человек смог избежать поглощающих влияний жизни, то сознательно сформированное им благодаря работе вещество может быстрее кристаллизоваться и остаться на более высоком уровне, отличном от того, на котором он живет своей обычной жизнью. В этом случае высвобожденное материальное вещество, вещество сознания, будет обладать уникальными свойствами в своем собственном мире. Оно получит независимое существование и не будет более растворяться в повседневном функционировании человека».

Я не знаю, сколько времени заняло это объяснение, но я точно помню, что потом Гурджиев говорил о законе трех сил, или законе Троицы. Используя в качестве другого примера метафору приготовления хлеба, он хотел помочь нам понять, как может сформироваться новое независимое единство.

«В приготовлении хлеба вода представляет активную силу, мука – пассивную силу, а огонь – нейтральную силу. Хлеб – независимый результат, четвертый элемент, результат действия этих трех сил.

Каждая из трех сил необходима для приготовления хлеба; если нет одной из них, хлеб не получится. Из обработанного определенным образом теста можно снова получить муку; но хлеб, даже измельченный в порошок, снова стать мукой не сможет никогда. У однажды испеченного хлеба своя собственная судьба.

Трудно понять природу реки, о которой мы говорили раньше, и как можно покинуть ее, чтобы могла произойти кристаллизация. Такие как сейчас, вы не можете этого сделать; вы даже не видите плачевных последствий непонимания этой идеи. Именно недостаток понимания послужил причиной возникновения во многих монастырях аскетизма, где монахи слишком часто изнуряют себя, вместо того, чтобы развиваться. Возможно, вы поймете позже, а пока что давайте вернемся к нашей работе».

Тем вечером Георгий Иванович взял нас в турецкую часть города, где люди отмечали праздник Байрам. Здесь он долго рассказывал нам об обрядах и обычаях Востока.

На следующее утро все наше внимание поглотили тщательные приготовления к предстоящему отъезду.

Отъезд из Константинополя и замечания об искусстве

Гурджиев собрал нас всех в доме Успенского в Принкипо. Та встреча ярко отпечаталась в моей памяти, так как здесь я испытал редкое чувство счастья. К вечеру, после длительного обсуждения, он поговорил с каждым о подготовке к отъезду. «Нина, Адель, Леонид, – он упомянул еще несколько имен, – готовы выехать из Турции в течение недели».

Большинство из названных были сыновьями и дочерями из семей последователей учения Гурджиева, попросивших, чтобы он позаботился об их детях в то трагическое время.

«Ольга Ивановна, вы и ваш муж, – он прибавил еще имена, – все вы, если хотите, можете присоединиться к тем из нас, кто скоро уезжает в Германию».

Взгляд Гурджиева остановился на мне и Алексее М.: «Чеслав, Алексей, – начал он негромко, – и вы, Иванов, и вы, Староста, и вы, Пан, – он продолжил. – Если хотите, можете присоединиться к нам в Берлине, но вы сами должны найти возможности для путешествия. Организации, оказывающие помощь эмигрантам, конечно, помогут. Как только вы доберетесь до Берлина, я сделаю все, что будет необходимо».

Предвидя всевозможные очевидные риски, Гурджиев настоятельно советовал тем из нас, кто уезжал самостоятельно, подобрать для поездки компаньона. Затем он продолжил: «Александр и Жанна, – сказал он, обращаясь к де Зальцманам, – Фома и Ольга, – имея в виду де Гартманов, – думаю, мы сможем уехать в начале следующей недели».

Это неожиданное заявление и возможности, которое оно перед нами открывало, внезапно сделали совершенно счастливыми для меня те последние дни в Турции. Несколько дней спустя вместе с самыми близкими людьми Гурджиев покинул Константинополь.

Те из нас, кто остался, преисполнились нетерпением, собираясь в группы, как перелетные птицы накануне отлета. Староста и Иванов уехали вместе и быстро добрались до Германии. Пан должен был присоединиться к нам, посетив родителей в Польше, но в итоге нашел нас намного позже, в Приоре. Я поехал вместе с Алексеем М. Из-за сумасшедших приключений, через которые нам пришлось пройти, поездка, обычно занимающая три дня, фактически заняла у нас пять месяцев.

Далее – история того, как нас, вместе с семнадцатью другими эмигрантами, похитили украинские агенты с целью отправить обратно в советскую Россию, и при каких странных обстоятельствах мы смогли избежать столь ужасной судьбы и присоединиться к Гурджиеву, единственному человеку, способному освободить наши жизни от хаоса. Несмотря на опасность потерять читателя из-за длинного отступления, я хотел бы рассказать о событиях, пережитых тогда с такой интенсивностью.

* * *

После отъезда Гурджиева с его группой, нам показалось, будто Константинополь вымер. Поэтому, беспокоясь об ускорении нашего с Алексеем отъезда любой ценой, я незамедлительно вознамерился достать необходимые бумаги. Я узнал, что можно получить паспорта и визы для Германии, но на это уйдет много времени. Затем в русском посольстве я разузнал, что немецкое консульство не очень охотно приветствует поляков, и что легче добраться до Германии через Венгрию. Более того, русским представителем в Будапеште оказался господин Малама – высокопоставленный дворянин, с детьми которого я давно дружил. Я подумал, что через него смогу получить все необходимое для въезда в Германию, в частности, русский паспорт. Поскольку все необходимые бумаги для Венгрии у Алексея уже были, я решил, что самый быстрый способ – получить мне разрешение для Польши, с намерением остановиться в Будапеште.

Поездка наша прошла без происшествий до самого Будапешта, где я быстро получил бумаги для Германии. Однако г-н Малама не смог обеспечить визу Алексею. Поскольку разделяться мы не хотели, нужно было искать другое решение. Пока же мы смогли сообщить Гурджиеву о прибытии в Венгрию. Он ответил, попросив набраться терпения, поскольку скоро сможет помочь, пока же он советовал нам не быть пассивными и искать решение самостоятельно. Венгрия в то время поддерживала русских эмигрантов, нам предоставили временное жилье в военных казармах Будапешта. Мы познакомились со многими эмигрантами, которые, как и мы, искали пути на Запад через Чехословакию или Германию.

По казармам ползли слухи, что украинский консул, более влиятельный, чем прежний царский представитель, может помочь украинцам бесплатно добраться в другие страны. Мы услышали, что этот человек, бывший полковник царской армии, очень добр ко всем эмигрантам, считавшим себя подданными царской России. Как бы то ни было, все мы отправились к нему на встречу. Он тепло поприветствовал нас и дружелюбно