Шрифт:
Закладка:
Теперь услышал и Витус. Тяжелые сапоги грохотали по трапу, и грохот этот сопровождался бормотанием и скрипом ступеней. В проходе к камере появился тусклый свет фонаря. Его нес пират, чье лицо друзьям ни о чем не говорило. А вот следующее говорило о многом — это был Джон-Челюсть.
— A-а, вот и наш белобрысый юнец! — челюсть предводителя пиратов замолола. — Итак, тебе удалось выследить мой «Тормент оф Хэлл». Может, свинья Сансер шепнул на ушко? Но мне без разницы. Для меня особая честь видеть тебя своим гостем! — голос Каттера был полон яду. — Да еще в сопровождении книжного червя.
Магистр вскочил, но тут же свалился как сноп. Его больная голова не позволяла еще резких движений.
— Что еще за «книжный червь»? Уж не хочешь ли ты меня оскорбить, щелкунчик?!
Вместо ответа Челюсть поднял высоко над головой его бериллы.
— Прошлой ночью ты нечаянно обронил эту штуку, книжный червь, когда так внезапно… упал.
Со злорадной ухмылкой, не спеша, он начал сгибать металл оправы. Но давалось ему это с трудом. Витус с удовлетворением отметил, что душегуба мучила боль. Раны, которые тот получил в доме Сансера, все еще давали о себе знать. Витус сказал:
— Похоже, тебе доставляет удовольствие портить чужие вещи. Ну так в следующий раз я напрочь отсеку тебе руку. Тогда тебе больше не удастся заниматься всяким паскудством.
Челюсть продолжал изгаляться. Он-таки согнул оправу в бесформенный ком, а потом бросил ее на пол и растоптал линзы каблуком.
— Вот так! Вы, умники-всезнайки, видели, что я сделал с этой штукой? Радуйтесь, что такого не случилось с вами. Если бы я захотел, вы давно бы кормили рыб!
Маленький ученый аж задрожал от ярости. Забыв про боль, он снова был на ногах, подскочил к решетке и бесстрашно бросил пирату в лицо:
— Не угрожай нам, щелкунчик! Уж не по доброте душевной ты не послал нас к рыбам! У тебя на это должна быть веская причина! И какая же? Кстати, откуда ты так внезапно взялся в своей каюте?
— Даже это хочет знать крючкотвор Рамиро Гарсиа? — с видом победителя осклабился Челюсть.
Магистр оторопел:
— Откуда тебе известно мое имя? — Его рука привычным движением потянулась, чтобы поправить линзы, но попала в пустоту.
— Джон-Челюсть Каттер знает больше, чем вы, умники, себе думаете. Гораздо больше! Ему известно даже имя этого белобрысого юнца. Витус из Камподиоса называет он себя. Так, умник? Или мне лучше называть тебя… э-э… — в его глазах появился алчный блеск, — лорд Коллинкорт?
— А ну говори, откуда ты это знаешь! — Витус так же быстро вскочил, его рука метнулась за решетку и схватила пирата за рукав.
— Осторожно, юнец! — Самонадеянность Челюсти дрогнула, но он тут же прикрылся маской превосходства. — Не твое собачье дело, щенок. Но что тебе положено знать, сейчас узнаешь! — Он повернулся к пирату, застывшему рядом. — Давай, Блаббер, расскажи этим всезнайкам, что произошло сегодня утром.
— Ага, Челюсть. — Блаббер, верзила с маленькими глазками и отвислыми, как у бульдога, щеками, не торопясь поставил фонарь на пол. — Я, и Райли, и Типпер, и Джим с Томом погребли сегодня утром на берег с бочонками — воду хотели набрать из ручья. А там, совсем невдалечке, нашли этого… Меня прям чуть удар не хватил, че и говорить. Катается, значит, он по траве и стонет, и ревет, как нечистый. Ну я нагнулся, значит, чтоб посмотреть, че с ним такое. Глянь, а это Хьюитт, че говорить-то.
— Хьюитт? Бог мой! — вырвалось у Магистра.
Челюсть насторожился:
— Ну Хьюитт — так зовут парня. А ты, никак, его знаешь, крючкотвор?
— Ах, Хьюитт! А мне послышалось Стьюитт — был у меня такой студент. А никакого Хьюитта я не знаю.
— То-то я и удивился! — подозрительность Челюсти растаяла. — Ну, давай, Блаббер, рассказывай дальше, пусть умники знают, только поживее: скоро вечер, и нам пора выходить из бухты.
— Ага, Челюсть. Где я там?.. Ах да… Вот, значит, я его и спрашиваю: «Хьюитт, — говорю, — это ты?» А он мне: «Да». И Джим с Томом его спрашивали, а он все «да» и «да, я Хьюитт». Вот, значит, как оно было. Видок у него, скажу я, еще тот, у парня! Отощал весь, что твоя селедка, и морда распухла от москитов. Ну че еще говорить-то… Джим с Томом обрадовались, что он еще жив-то, и все спрашивают, где он все время был. Ну вот, он вообще поначалу и говорить-то не мог, такой слабый. А потом говорит, что его тогда выудили из воды… ну тогда, Челюсть, ты ведь помнишь, когда мы его за борт…
— Да-да, помню. Давай, кончай!
— Ага, Челюсть. Так где я?.. Вот, значит, его тогда выловили, а после он опять попал в крушение, а после на какой-то рыбацкой посудине доплыл в Гавану. Тут, значит, и прибился… Че я еще хотел?.. Ах да, мы притащили его с собой, дали пожрать, а когда он с парнями туда-сюда — снова свой, ну и рассказали про этих двух, которых ты хотел вздернуть на рее, ты ведь знаешь, Челюсть.
— Да-да, знаю. Дальше.
— Ага. Так вот, че там еще говорить, сам знаешь, Челюсть, он оглядел обоих этих, когда они еще голоса ангелов слушали, и значит, признал их. Говорит, потому что еще в этом Уорт… Уорти… Черт, Челюсть, не помню я, как эта дыра называется, откуда он! Как, а, Челюсть?
— Уортинг или что-то вроде того. Да плевать, давай дальше, хочется мне посмотреть, как вытянется физиономия у белобрысого.
— Ага, Челюсть. Так вот, значит, Хьюитт и говорит, знаю, говорит, обоих. Они, говорит, были важными птицами, и у них целый дворец возле этого Уорт… Уорти… Черт, опять забыл!
— Уортинг! — рявкнул Челюсть.
— Точно. А дворец звали… подожди-ка…
— Дальше, Блаббер!
— Ага, ладно, Челюсть. Вот… Че там еще?.. Хьюитт и говорит, что знает обоих. Один вроде как Витус из Кампы… Кампы-думбум какого-то, а на самом деле он молодой лорд Коллинкорт из замка… а-а… да ты знаешь, как его там… а другой говорит, Рамиро Граци… Грация, магистр юра… юрси…юрсипрундии. Ну вот, говорит, значит, Хьюитт, что обоих знает, и все такое, только не по-настоящему, значит, потому как был тогда еще глупым и из бедных, а Коллинкорты, говорит, они богатые, жутко богатые. Вся земля их, вся земля до этого самого Уорт… Уорти… Тьфу, черт, я опять забыл… Ну вот, Челюсть, и ты сразу там скумекал, как выцарапать за них денежки. Выкуп, значит.
— Все правильно, Блаббер. — Глаза Челюсти
