Шрифт:
Закладка:
Если армада не соберется в ближайшее время, потом ей будут угрожать первые ураганы, о которых старые морские волки говорят: в мае — едва ли, в июне и июле — изредка, а вот в августе, сентябре и октябре — люто. Ураган — самое опасное, что может встретиться на пути армады, потому что тяжелые, до фальшборта груженные парусники становились игрушкой волн, захлестывавших палубу, они с трудом могли лавировать и слишком часто разбивались о рифы у побережья Флориды, если, конечно, до того не шли ко дну с живым и мертвым грузом.
Но в тот вечер ничего такого не предвиделось. Пираты потели, как взмыленные лошади, глушили вино и были раздражены. Типпер казался единственным, кто был доволен жизнью. Он выиграл у одного из своих собутыльников, беззубого малого с повязкой на глазу, сундук.
— Не дрейфь, Флетчер! Что поделаешь, против моей удачи ничего не поможет! — Типпер отер свою всклокоченную, облитую вином бороду и опрокинул еще кружку.
— Заткни пасть! — Флетчер, на котором, как и на всех остальных были только панталоны по колено, обнажил одну ягодицу и выпустил газы. — Знаю, что ты всех нас обделываешь, только не знаю как.
— Но-но! Чтоб мне рыб кормить! Никогда еще никого не обделывал.
— Поцелуй меня в задницу! — Флетчер собрался было снова пустить ветры, но Хьюитт его остановил:
— Чего ты так бесишься, Флетчер! Можно подумать, что это сундук с золотом!
— Нет, золота там нет. — Флетчер, который неохотно отказался от своего намерения, снова сел. — Сундук достался мне от Тарта, он околел недавно.
— Тарт?
— Ну Тарт — такой, с красным шрамом на морде. Подхватил лихорадку, а с ним еще парочка других. А в сундуке точно даже не скажу что. Какая-то старая корзина и ящик или вроде того. С острыми железками. Не ахти какое сокровище, да все равно: кому охота отдавать, когда тебя обделывают!
— И только-то? — Хьюитт презрительно фыркнул. — Эта рухлядь все равно что ничего.
Хьюитту пришлось приложить все усилия, чтобы не выдать своего волнения. Если он правильно понял, этот Флетчер, то есть теперь Типпер, стал обладателем вещей Витуса! Хьюитт протяжно зевнул и наигранно равнодушно сказал:
— Вообще-то мне сейчас надо бы завалиться спать, у меня скоро ночная вахта, да что-то не хочется. Что, если я сыграю с тобой на этот сундук, Типпер?
Типпер, который как раз собирался опорожнить очередную кружку, обалдел?
— Че ты? Ты ведь никогда не играешь.
— Когда-то надо начинать.
— Хм… а на что будешь играть? За дурака меня не держи, чтоб я стал играть просто на интерес. Если тебе нечего поставить, то и разговору нет.
— А если на мой винный паек, пойдет?
— Хм… Сегодняшний? Дак ты его почти весь выдул!
— На весь паек следующей недели!
— Ну это другое дело. Идет! Парни, дайте-ка мне кости, сейчас я покажу этому желторотому, как надо бросать.
Чуть погодя сундук был проигран.
Две свечи, соломенный тюфяк, бочонок воды, миска солонины, коврига хлеба, немного сыра, две достаточно чистые рубашки и еще кое-какие мелочи — все это было разложено перед Витусом и Магистром. Дары притащили Коротышка и Хьюитт — вещи, собранные с миру по нитке. Они должны были хоть как-то облегчить жизнь затворникам.
— Я в восторге! — громко заорал маленький ученый. — Как будто попал в сказочную страну!
— У меня нет слов, — изумленно сказал Витус.
— Уи-уи, чем чирикать, лучше чикать, — малыш выдернул из миски кусок мяса. — Грабай балабаш!
— Спасибо, Энано. — Витус откусил и передал мясо Магистру.
Хьюитт заметил:
— Одна рубашка довольно большая, Витус, может быть, оторвать от нее полоску и перевязать твое плечо?
— Обо всем-то вы подумали, — улыбнулся Витус. — Рана уже зарубцевалась, но сменить повязку, конечно, не помешает. Как думаешь, сорняк?
— Нисколько, если наложу ее тебе я. Но только после того, как поем! — добавил Магистр. Он уже пробовал сыр. — А этот сорт будет получше вчерашнего, Энано, много тоньше на вкус.
— Уи-уи, эта чурка вам от Челюсти, куражного туза, только он сам того не перит! — Коротышка хихикнул.
Витус предложил:
— А вы, друзья, не хотите к нам присоединиться? В компании и еда вкуснее.
Коротышка и Хьюитт с негодованием отвергли это предложение.
— Что ж, нельзя человека насильно тащить к счастью, — философски изрек Магистр, засовывая в рот еще кусок мяса вдобавок к сыру. — Даже если он этого тысячу раз заслужил, потому что спас друзей от верной смерти.
Хьюитт почувствовал, что эти слова относятся большей частью к нему, и смутился.
— Ты имеешь в виду мою идею с выкупом?
— Именно это я и имею в виду. Без твоей самоотверженности мы сейчас не сидели бы здесь в хорошей компании.
— Это самое малое, что я мог сделать. В конце концов это я виноват в том, что заварилась такая каша! — Смущение Хьюитта переросло в раскаяние.
Витус удивленно посмотрел на него:
— Каким это образом?
— Ну… — юному матросу эта тема была не слишком приятна, но он не хотел ее избегать. — Витус, ну, э… В тот вечер, когда вы оба… ты и Магистр полезли на борт «Тормент»…
— Да, и? — Витус навострил уши.
— Ну вот… Мы ведь тогда условились, что я подам сигнал, если что-то пойдет не так…
— И что?
— И кое-что так и пошло. Я вдруг услышал звук, как будто весла окунулись в воду, и хотел уже вас предупредить, но потом все снова стало тихо, и я подумал, что мне послышалось. Но мне не послышалось. Теперь-то я знаю, что Челюсть в тот вечер неожиданно приказал спустить шлюпку с «невольника» и грести к «Тормент». Бастер, парень, который был тогда с ним, рассказал мне, как все было.
Челюсть, сказал он, с самого начала имел какое-то дурное предчувствие, еще когда они под вечер заходили в бухту. Поэтому он встал на якорь в другом заливчике и, только спустилась темнота, поплыл к «Тормент». Когда он заметил, что на корабле все словно вымерло — ни кормовой фонарь не горел, ни очаг, ни одной вахты или еще кого, — его подозрения еще больше укрепились. Он со своими людьми на руках перебрался под буртиком и тайком прокрался на борт. Да. Вот. И там накрыл вас с Магистром. Так что это целиком моя вина.
— Гик-гук, ты дундук, — вмешался Коротышка, прежде чем Витус успел что-то ответить. — Я тоже профукал. Должен был держать ракушки открытыми, а сам прикемарил, уи-уи,
