— Не расстраивайтесь так, друзья, — поднял руки Витус. — Когда мы с Магистром были еще на пути к капитанской каюте, мне тоже показалось, что я услышал что-то вроде плеска весла. И так же, как ты, Хьюитт, подумал, что только показалось. Так что видите, мы все виноваты в том, что стряслось, если вообще виноваты.

Хьюитт вздохнул с видимым облегчением. Чувство вины, которое мучило его все это время, немного отступило. По его губам пробежала улыбка:

— Но у меня есть для тебя и хорошая новость, Витус. Твои сокровища нашлись.

— Мои сокровища… Нет! Повтори, что ты сказал!

— Твои вещи нашлись. Они у меня спрятаны в надежном месте. Даже посох.

И Хьюитт во всех подробностях описал, как ему удалось их раздобыть. Когда он закончил, Витус через прутья решетки поймал его руку и сердечно пожал.

— Ты великолепно все сделал, Хьюитт, просто грандиозно! Спасибо!

По лицу маленького ученого было видно, что он тоже несказанно рад:

— Присоединяюсь к речи предыдущего оратора. Теперь бы еще прогуляться по палубе, и я был бы на седьмом небе от счастья!

— Может, когда-нибудь и удастся. — Хьюитт поведал друзьям о том, как пытался склонить к этому предводителя пиратов, а потом добавил: — Но многого обещать не могу, потому что Челюсть считает, что об этом не может быть и речи: ты слишком опасен, Витус.

Магистр возмутился:

— Что значит Витус слишком опасен? А я? Просто щелкунчик меня еще не знает. Но он узнает! Дайте нам только выбраться наружу, и я ему покажу! — он усмехнулся. — Но, кажется, до этого еще далеко. А у кого, собственно, ключ от этой решетки?

— У Блаббера, — ответил Хьюитт. — И, наверное, еще у Челюсти.

— А ключ ты не можешь достать? — спросил Витус.

Хьюитт почесал затылок:

— Это будет непросто: Челюсть сидит на своих сокровищах, как сторожевой пес.

— А Блаббер?

— Вот тут можно попробовать. Блаббер, конечно, силен как бык, но звезд с неба не хватает.

— Сочетание качеств, которое не так уж редко встречается на свете, — вставил реплику маленький ученый.

— Ведь должен же Блаббер где-то хранить свой ключ, — рассуждал юный Хьюитт дальше. — Я понаблюдаю за ним. Но скажи, Витус, а чем нам поможет ключ? Куда вам бежать? Если вы и выйдете из этого карцера, тюрьмой вам станет весь корабль: с превосходящими силами пиратов нам вчетвером никак не справиться.

Витус задумчиво кивнул:

— Ты, как всегда, прав, Хьюитт. И все же ключ я бы хотел иметь…

— …четыреста шестьдесят шесть, четыреста шестьдесят семь, четыреста шестьдесят восемь, четыреста шестьдесят… и обратно. Четыреста…

— Магистр, — в голосе Витуса слышалось отчаяние, — ты не можешь просто так гулять по палубе, не считая шагов?

— Конечно, могу, — поучительно изрек маленький ученый, — но это было бы не так занимательно. Я высчитал, что приблизительно три тысячи пятьсот четырнадцать моих шагов составляют милю. Через каждые пять шагов по этой палубе мне приходится менять направление. По моим подсчетам, эту милю я прошагаю за… подожди, за какое число поворотов?.. Тридцать пять делим на пять…

— Магистр! Просто наслаждайся солнцем, воздухом, запахом моря. Я вот просто радуюсь, что нас вообще выпустили на палубу!

— Тебе хорошо говорить! А как я могу наслаждаться, когда там, наверху, на командной палубе стоит Челюсть, вооруженный, как экспонат в оружейном зале какого-нибудь рыцарского замка, и косится сюда. Делает вид, что нас вообще нет, а сам глаз не спускает. Наверное, наложил полные штаны, душегуб, а то бы не приказал связать нам руки за спиной. Нет, прости, но мне надо отвлечься! — Магистр возобновил свой марш: — Четыреста семьдесят один, четыреста семьдесят…

— Заткнись, наконец, умник! — Это был Челюсть. Его глаза метали молнии, а челюсть принялась молоть. Он подозревал, что книжный червь дразнит его. И это на глазах у его людей!

Магистр, не раздумывая, вернул вожаку:

— Сам заткнись, щелкунчик!

Несколько пиратов, занимавшихся такелажем, засмеялись. Это разозлило Челюсть еще больше.

— Я поджарю твои ученые яйца, если ты раз и навсегда не захлопнешь свою пасть!

Он угрожающе двинулся к трапу и начал карабкаться по ступеням, ведущим на верхнюю палубу. И делал это ловко, что было удивительно для человека его комплекции. Витус цыкнул на друга:

— Не лезь на рожон, это может стоить нам головы!

— Буду говорить, что захочу и когда захочу, — упрямо прорычал маленький ученый. — Щелкунчика я не боюсь!

— Так? Не боишься, значит? — Челюсть уже стоял перед друзьями.

Он был на голову выше Витуса и на две — Магистра. Его взгляд заледенел. Он мгновенно выбросил кулак и заехал Магистру в челюсть. Раздался такой звук, словно захрустели кости. Челюсть с сатанинской радостью слушал эту музыку и уже изготовился нанести второй удар, который прикончит ненавистного книжного червя, но вдруг почувствовал адскую боль в левом запястье. Боль была так невыносима, что у него перехватило дыхание. Медленно он осознал непостижимое: белобрысый умник пнул его прицельно и точно в рану, которую сам же и нанес несколько дней назад.

Челюсть уже собрался было затянуть свою погребальную песню, как, к своему бесконечному изумлению, получил второй пинок в то же место. Он взревел, превозмогая боль, которая доставала до корней волос, и отшатнулся. Как в тумане, Челюсть слышал смех своих людей. Его, Джона-Челюсть Каттера, выставили на посмешище! Чутье старого вожака подсказывало ему, что он не вернет себе престижа, если просто убьет двух безоружных заложников каким-либо оружием. Это было бы слишком дешевой платой, ведь и у пиратов есть что-то вроде кодекса чести! Нет, здесь нужно нечто никогда невиданное, нечто невообразимое, нечто, что укрепит его власть и в то же время послужит потехой его людям. Нечто такое грандиозное!.. И вдруг Джон Каттер, единственный человек во всей Карибике, который мог вывихнуть свою челюсть, понял, что ему делать. Он выпрямился во весь рост и заорал так, что его рев был слышен в самых дальних уголках галеона:

— Килевать белобрысого умника!

То, что возвестил Челюсть, было легче сказать, чем выполнить. Чтобы привести в исполнение это наказание, требовалось встать на якорь в спокойном море. Ни о том ни о другом к северу от Кубы нечего было и думать. Поэтому предводитель решил на короткое время изменить курс судна. «Тормент» взял курс на мыс Систерн-Пойнт, южную оконечность острова Андроса: здесь воды были не такие опасные. Челюсти пришлось смириться с изменением курса, зато он получит то, что ему надо: хороший грунт для якоря и спокойное море в одной из бесчисленных бухт.

Днем позже после объявления наказания Челюсть стоял на верхней палубе и обращался к