Читать онлайн Загадочная пленница Карибов - Вольф Серно

ВОЛЬФ СЕРНО

СТРАНСТВИЯ ХИРУРГА

Загадочная пленница Карибов

Операции и методы лечения, изложенные в этой книге, отражают уровень медицины XVI века. Хотя в те времена уже существовали хирургические приемы, не претерпевшие особых изменений по сей день, да и лечебные травы действуют точно так же, как и четыре века тому назад, хотелось бы настоятельно предостеречь благосклонного читателя от подражания описанным рецептам и применения на практике почерпнутых в романе знаний.

Возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря, — и там рука Твоя поведет меня, и удержит меня десница Твоя.

Псалмы 138: 9—10

Моей команде: Микки, Фидлеру, Зумо и Бушману.

ПРОЛОГ

Лишь глаза выдавали, что в человеке есть жизнь. Черные, как уголья, полные ненависти глаза на неподвижном лице, которое по вискам и щекам было раскрашено ярко-красными ломаными линиями. Через наголо выбритый череп ото лба к затылку шел гребень волос цвета воронова крыла, в котором торчало одно-единственное орлиное перо. Шея, руки до локтя и ноги до колена были сплошь покрыты татуировкой.

Человек этот был алгонкин[1]. Он вышел на тропу войны. Все утро он провел, почти не шелохнувшись, в жестком кустарнике, из которого открывался вид на восток и на юг, на табачные плантации. Всего пару раз коротким жестом руки он поддерживал контакт с соплеменниками, сидевшими в ожидании у западной оконечности острова в выдолбленных из березы каноэ — быстрых челнах, на которых они приплыли сюда с материка.

Время нападения еще не пришло, хотя солнце стояло почти в зените, а из болот поднялись тучи комарья, которое набрасывалось на все, от чего исходило тепло и запах крови. Острый глаз лазутчика следил за кропотливой работой черных рабов, выкорчевывавших деревянными мотыгами сорняки, чтобы они не заслоняли солнце росткам табака. Молодая белокожая женщина с волосами красными, как медь в ожерелье алгонкина, присматривала за ними. Медноволосая восседала на огромном животном, которое бледнолицые называли лошадью. Лазутчик уже не однажды видел таких зверей, и всякий раз они производили на него неизгладимое впечатление. В этих животных обитал могучий дух, который умножал их силу и скорость, если на них сидел человек. К тому же у многих седоков были длинные палки, изрыгавшие огонь, который нес смерть даже на дальнем расстоянии. У этой женщины такой палки не было, но осторожность никогда не помешает. Лучше уж подождать, когда она уберется. Или спешится. Сейчас она смеялась, потому что черный показывал ей зеленую гусеницу величиной с палец, которая, оторванная от своей кормушки и опоры, круто сворачивалась и распрямлялась. Раб робко улыбался женщине, но смотреть прямо в глаза опасался. Вот он бросил гусеницу в корзину с сорняками и снова с рвением принялся за работу.

Уголок рта дозорного презрительно дернулся. Чернокожие трусы! Не отваживаются подняться против белого, который заставляет их выращивать упповок. Невообразимо для воина-алгонкина! Шаману племени открылись благоприятные знаки, и он предрек ему и братьям победу. Большую победу. Правда, он видел и другое. Он видел, что бледнолицые снова придут из-за моря. Много белых мужчин, и женщин, и детей. Десять, нет, двадцать раз столько, сколько пальцев на одной руке. И это будет в не слишком отдаленном будущем. Но храбрый воин не должен бояться! Лазутчик невольно сжал боевой топор, висевший на поясе. Пояс назывался вампум и был изготовлен из белых и лиловых морских раковин, которые служили ему для счета и обмена. Лиловые чужаки называли их «пик», белые — «роанок».

Алгонкин снова застыл в полной неподвижности, но внутри него бушевала ярость. «Роанок!» — свирепо думал он. Как захватчики называли белые раковины, так назвали и остров, который они с красными братьями вернут себе еще сегодня! Роанок-Айленд.

— Дьявол и все двенадцать апостолов с ним! Я вытяну плеткой твою поганую ниггерскую спину, если не раздуешь меха как следует, не будь я старшим надзирателем этого чертова острова!

— Да, масса Мерфи, — чернокожий, прозванный Инкпот — Чернильница, испуганно закивал.

Он стоял перед полыхающим костром, который был разожжен в устье Доу-Крик.

— Сильней, сильней, жми сильней! Жар должен быть таким, чтоб железо добела раскалилось, а то проклятые ниггеры не получат глубокого клейма. Сто раз уж тебе говорил!

Мерфи вынул изо рта глиняную трубку и ткнул ею в сторону залива Шаллоубэг-Бэй, в котором встал на якорь корабль с невольниками.

Инкпот удвоил усилия. Это был поджарый старик с завитками седых волос и скрюченной от непосильной работы на плантациях спиной. Угли раскалялись, а вместе с ними и железное клеймо, на конце которого были вытеснены буквы ТК — Томас Коллинкорт, хозяин и властелин этого острова и всех табачных плантаций на нем.

— То-то, ниггерское отродье, только плетку и понимаете! — пробормотал Мерфи и снова сунул свою глиняную трубку в рот. — Когда тискаете ваше чертово бабье, не так жеманитесь, — он выпустил густой клуб дыма. — Жаль только, чертовски мало выжимаете! — Мерфи заблеял над собственной шуткой. — Мастера Томаса чертовски устроило б, чтоб ваши бабы чаще котились, тогда б ему не пришлось то и дело хлопотать о дорогом подвозе.

Томас Коллинкорт и в самом деле уже не раз ездил в Гавану закупать на невольничьем рынке новую рабочую силу. Вначале он попытался обойтись индейцами, но рабы из Африки оказались куда послушнее и выносливее. И все же жара, лихорадка и скудная однообразная пища косили их — мало кто выдерживал больше двух лет.

В этом году Коллинкорт опять был на Кубе и приобрел восемь новых рабов: семь мужчин и одну женщину. Женщину он вначале не собирался покупать, но потом передумал из-за ее тугих полных грудей и, главным делом, потому, что она была еще девственницей. После этого он срочно вернулся на Роанок, разумеется, вначале заключив с торговцем сделку на перевоз товара.

Парусник в бухте, мелкосидящее судно под названием «Сантиссима Тринидад», между тем спустило на воду шлюпку, чтобы доставить рабов на остров. Мерфи, который как-то раз плыл морем, смекнул, что матросы не больно-то ловко орудуют веслами, поднимая фонтаны брызг. Утки с истошными криками взлетали из прибрежных камышей.

— Будь я проклят, если этому чертову отродью не потребуется вечность, чтоб добраться до суши! — проворчал Мерфи и повернулся к другому чернокожему, как раз подкатившему тележку. — Эй, Чоппер, ты