Шрифт:
Закладка:
Нижегородское же княжество было дано отцом в удел Борису Даниловичу, брату Калиты. А после его смерти, через целый ряд пертурбаций также перешло под прямое управление Ивана Калиты, оно и понятно. Нижний, стратегический город в торговле с Ордой и Персией. Через него Москва и черпала значимую часть дохода. Калита выступал главным агентом Узбека по доставке в Орду выхода, официальным решалой, который не только собирал дань, но и произвольно назначал её размер, вгоняя прочих в долги. В Костромском княжестве сидит дальний родственник Калиты малолетний Андрей Федорович, коему дядюшка купил ярлык. Понятно, что и там Москве в рот смотрят, а вот дальше, в Ярославе буча.
Василий Давидович, хоть и был женат на дщери Калиты, под каблук не лез и всеми силами противился ползучему проникновению московских бояр, отчего и мутил дела с Тверским князем. Этим летом Калита, опасаясь очередного заговора князей, выслал большую дружину чтобы схватить зятя, но князь Ярославский отбился и благополучно прибыл в Орду. Сковырнуть его Калите никак не удавалось, ибо бабка Давыдыча из Чингизидов, а сам князь двадцать лет служил при дворе Узбека и густо оброс нужными связями.
дурак [i]
[ii] Задира
[iii] Кофеина-бензоат натрия 20% — лекарственное средство в форме раствора для инъекций, содержащее в 100 мл в качестве действующего вещества кофеин-бензоат натрия 20 г и в качестве вспомогательных веществ натрия гидроокись и воду для инъекций. Содержит кофеина 43,7 % и бензоата натрия 56,7 %.
[iv] Тогоонтөмөр, тронное имя Ухагату-каган— последний император монгольской империи Юань который сейчас сидит в Даду (он же Ханбалык, современный Пекин)
Глава 22
Волга, где-то в районе Городца
На надстройке плота стоял молодой, крепко сбитый мужчина, укрытий от моросящего дождя брезентовой накидкой и широкополой шляпой, и внимательно всматривался в утопающие в тумане берега.
В последнее время с Буяном приключилось столько, что хватило бы и на всю его жизнь. Урожай позапрошлого года сгнил на корню и многие из их погоста были вынуждены идти на поклон к ростовщикам, чтобы посеяться весной. А после случилось страшное и небывалое ранее, летом, жито пожгли на корню… И не только у Буяна. Он догадывался, кто мог сие сделать, но кому его догадки надобны? Боярами округ всё схвачено, без толку…
А когда по осени в погост заявились гости Берислава, только и успел жинку с дитями малыми в лесу упрятать. Многих охолопили тогда… Седмицы не прошло, а его уже на торг Воргольский выставили. Буян, скрипя зубами, вспоминал как ощупывали его крепкое тело, как смотрели зубы и даже волос дёргали, аки у скотины…
Выкупил его, в числе прочих, Ольговский баскак, и погнали их степью на чужбину. Каждый день он просил богов ниспослать свободу, и его услышали, а может помог Стрибогов оберег, что ему дед перед смертью передал. Налетели коршунами вои гостя Новгородского Прохора. Живота лишили и баскака, и нойонов, и гостей Ордынских. Оставив в живых лишь холопов. А когда около сторожи упрятали, объявили что отныне им одна дорога, на Онего-озеро, Он не спужался, наоборот духом воспрял. Ведь Прохор обещался платить справно и серебро родичам передать, али вовсе тех с собою взять, коли захотят. Многие к гостю приходили, в том числе и Буян. Поведал он Прохору своё горе. Просил не серебра, не злата, а хотя бы пяток пудов жита отправить дабы кровинушки в зиму не сгинули. При воспоминании о невольно оставленных семерых детях и жене у него тогда слезы наворачивались. Прохор же слушал внимательно, записывал усё в книжицу и обещался помочь и весточку доставить.
И взялся тогда Буян работать за семерых. Потому как знал, под лежачий камень вода не течёт, а так глядишь и приметят приказчики. По первой валил лес и ставили с мужиками заплоты. Позже таскали землю от ямы большой, Прохор называл её шахтою, буквицы и цифирь учил. За них то баллы давали, а те меняли на зерно али снедь, с доставкой. Буяна приметили, он то куда лучше прочих работал и поставили в дом, где уклад плавили. Вот тогда он в первый раз в острожек явился, понится цельный день с открытым ртом ходил, потому как столько придумок не видывал и не слыхивал ранее. А Прохор то не прост оказался, всякое про него мужики Новосильские сказывали. И не смотри, что ликом молод. Умён не по годам. Да и к чёрному люду с вежеством относится, а ежели кому батогов перепадало, то за дело.
В Листопад же Буяна назначили плотским старшиной и велели учиться крепко. Плоты гнать верно, сигналы учить тайные, стрелять зельем персидским из малой ручницы и мортирки. Прохор своё слово сдержал — одел нас добро, жита вдоволь запас и не только. Видимо-невидимо товара и скотины взяли с собою. И печи из уклада, и травы молотой да сжатой в палочки малые, а сами плоты из срубов собирали. Говорю же, голова! В Лободине же семью мою на плот подсадили, вона Забава улыбается аки солнышко ласковое.
В Белёве же выяснилось, что Прохор не гость вовсе, а князь цельный! Стену городовую зельем огненным порушил, а мы значится, воям княжим помогали. Стену порушенную расталкивали да нитями из уклада улицы перегораживали, а они с колючками. Ежели зазеваешься, разом руки раскровишь. А когда Берислава, злыдня эдакого аки собаку повесили и сожгли поминки о мзде закладной душою взгорел от радости великой!
После же видел Прохора, тьфу ты, княжича Мстислава Сергеевича в Переяславе. Он спрашивался о здоровье, о том хорошо ли кормят и ещё талоны нам раздал на представления. У детишек столько радости было! Более же я князя не видел. Шли мы хорошо. Мы, значится, при шестом водоходе, он разом осемь плотов тянет при двух старостах. По первой на ночь становились, а как на Волгу матушку вышли и ночами шли, при фонарях. Оно и понятно, всё же супротив течения медленей шли. Но у нас меринов, и быков в достатке, по утру их обычно меняли. Быки на плотах ремнями под пузо подвешены, а на водоходе кран есм что их цепляет ловко. Правда, раз в три дня скотину всё одно выгуливают. И кормят добро и горячей водой обмывают, вона, даже
