своего владычества в Италии, властители Германии должны бы были воспользоваться новой силой, которая сама давалась им в руки. Но, к счастью Италии и, позволим себе прибавить, к счастью для цивилизации, Конрад II не оказался на высоте своего положения. Впредь же такой удобный случай для утверждения при соответственных обстоятельствах императорского владычества над Северной Италией более не повторялся.

До какой степени Конрад II был лишен широты понимания выраставших перед ним явлений видно из ответа, который он дал итальянцам. «Если наш, император не хочет прийти, мы сами добудем себе закон», — говорили в ломбардских городах. Когда об этом было доведено до сведения Конрада, он будто ответил: «Если итальянцы так возжелали закона, то я с Божьей помощью досыта накормлю их законом».

Итальянцы звали императора как друга, как своего властителя, как надежного защитника от притеснения феодалов, прежде всего и наиболее опасных для императорской власти. Он предпочел явиться как враг, во всеоружии мстителя за нарушение порядка. Его смущало роковое слово conjuratio. Очевидно, в политической деятельности тогдашних властителей возникло весьма крупное непонимание положения дел, которое раз навсегда установилось в обоюдных отношениях церкви и империи.

Конрад II прежде всего обрушился на высшее духовенство в Милане, которое считал главным виновником и соучастником беспорядков. Во главе этой партии стоял архиепископ Гериберт, который еще ранее, в Германии, успел доказать свою преданность императору. Конечно, архиепископ сочувствовал движению горожан против светских феодалов, прекращение претензий которых открывало простор его честолюбию и усиливало как экономическое, так и нравственное влияние церковников. Но эти планы вовсе не расходились с прямыми интересами императора. Прелат торжественно встретил Конрада в церкви Св. Амвросия. Император отнесся к нему сухо, явно настроенный против архиепископа. Когда депутаты от города просили императора взять коммуну под свое покровительство, что было сопряжено только с пребыванием германского отряда для военной охраны города в случае нападений, то Конрад не только отказал наотрез, но приказал захватить, как агитатора, Гериберта, объявил его пленником, держал в тюрьме, потом велел влачить за собой. Три. епископа были отправлены в ссылку без суда, что смутило даже биографа, относящегося к Конраду II с чувством благоговения. «Нельзя осуждать пастырей Христовых без суда», — замечает Випон по этому поводу. Затем императорским повелением были уничтожены коммуны. Но это было напрасно; в Италии не привыкли к таким декретам. Гериберт убежал от императора и вновь произвел движение в Милане.

Феодальный закон 1037 г. Конрад пошел на Милан, где приготовились к защите. Немцы обложили город, но не могли взять его. Рассчитывая поколебать единство горожан, император в мае 1037 г. издал феодальный закон: constitutio de feudis, который сделал его имя знаменитым. По этому закону т. н. вальвассоры [горожане] приобретали право передачи своих ленных владений в наследство, право быть подсудными суду равных, право апелляции к императору через посредство его наместника. Лена лишался только тот, кого суд равных признавал виновным в каком-либо преступлении. Таким образом, мелкие владельцы получили полную самостоятельность и приобрели вместе с имущественными вообще гражданские права.

Несомненно, новый закон был благодетелен для большинства мелких владельцев. За ним было будущее. Мелкопоместные владельцы и горожане становились орудием императора в борьбе с крупными вассалами, носившими громкие титулы графов и герцогов. Но в данном случае он не принес пользы для императора. В Милане и вообще в Италии в нем не нуждались. Там жизнь ушла далее этого закона. Практическое общественное значение этот юридический акт получил в Германии в последующее время, ибо он ослаблял могущество вельмож и старался сократить поводы к самоуправству.

Конраду пришлось снять осаду Милана; неудачи постоянно преследовали его под стенами этого гордого города.

Оставив область Милана, Конрад не хотел покидать Италии, не водворив в ней порядка. Между тем ненависть к немцам проявлялась повсюду в Ломбардии.

В Парме дело кончилось кровопролитием. За случайное убийство императорского повара (которого хронист называет добрым мужем Конрадом), немецкое воинство, обрушившись на горожан, произвело беспощадное истребление. Ожесточившиеся немцы всех резали, не разбирая ни пола, ни возраста. Парма запылала. Когда пожар прекратился, император приказал разрушить большую часть стен, чтобы развалины были поучительны для других городов. Оттуда Конрад II, перейдя через Апеннины, прошел с своим войском вдоль всей Италии до берегов Апулии, везде водворяя «порядок, законы и правду». Довольный своим делом, он вернулся обратно в Равенну. Он занялся приготовлениями к борьбе с миланцами, но жестокая моровая язва, жертвами которой сделались второй сын Конрада и его невестка, жена будущего императора, заставила его покинуть Италию.

Вскоре по возвращении из Италии Конрад II скончался в Утрехте, передав престол сыну своему Генриху. Он был похоронен в склепах готического Шпейерского кафедрального собора, над сооружением которого он трудился в последние годы своей жизни, завещав окончание постройки своему сыну. Теперь империя становилась наследственной. В передаче престола сыну Конрад II заручился еще при жизни.

Божье перемирие. С именем императора Конрада II некоторые историки соединяют представление о благотворной деятельности в вопросе обязательного прекращения насилия в пределах империи на определенный период времени, Это был т. н. Божий мир или, точнее, Божье перемирие — Treuga Dei, великий шаг в истории цивилизации Европы. Не говоря про то, что памятники не дают непосредственных указаний касательно участия в этих мерах Конрада II, — хотя некоторые из них приурочены к его правлению, — вся законодательная деятельность в этом вопросе принадлежала церкви. Некоторые немецкие историки утверждали, что вследствие продолжительного голода, после морозов зимних месяцев 1034 г., в Бургундии и Лотарингии, летом этого года, феодалы и рыцари условились ограничить войну только известными днями, положив добровольно некоторые преграды насилию и самоуправству, причем императору приписывалось как одобрение этих мер, так и распространение их на прочие страны Германии.

Теперь доказано, что римская церковь давно работала в этом направлении и потому становилась во враждебные отношения к феодализму. Бароны, гордые грубой силой, возводимой ими в принцип, не признавали над собой никакого иного судьи, кроме Бога и меча, или точнее, кроме последнего, рассчитывая, что от небесной кары можно избавиться покаянием перед смертью. Духовенство тщетно прибегало к проповеди и назиданию; наконец, оно решило запугать насильников и грабителей. В 989 г. в Пуату, где церкви страдали постоянно, в монастыре Шарру был созван собор, под председательством архиепископа Гомбода, на котором, в присутствии христиан обоего пола, были преданы проклятию грабители церковного имущества и всякие разорители бедняков. Приходилось, рисуя с натуры, с самой жизни, подробно перечислять злодеяния, которые приходили на память. «Если кто завладеет овцой, быком, ослом, коровой, козлом, поросенком земледельца или другого бедняка, без всякой вины с его стороны, и если не вознаградит за убыток, то да будет проклят». Здесь церковь