Воспитание девушек резко отличалось от воспитания юношей. Тут заботились только о подготовке благочестивой женщины и хорошей хозяйки. Девочек обучали только чтению молитв. Только в виде исключения встречались женщины, которые путем самообразования приобретали солидные познания в библейской и даже талмудической письменности: то были преимущественно жены или дочери раввинов, слывшие феноменами в свое время. Обыкновенно женщины умели только читать по-еврейски, но, не зная древнееврейского языка, не понимали содержания читаемых молитв; поэтому раввины разрешали им молиться на местном разговорном языке, и необходимые для женщины молитвы переводились на этот язык. Это, впрочем, не мешало женщине быть крайне набожной и строго соблюдать бесчисленные законы, регулировавшие домашний быт, как законы о пище, субботе, праздниках и т.п. Сама малообразованная, женщина выше всего ценила ученость, благоговела перед ученым мужем, братом или сыном, так как при религиозном характере еврейской науки ученость отождествлялась со святостью, а критически относиться к талмудической науке женщина по своему неведению не могла.

Вообще культ знания был очень силен в еврействе того времени. Счастливыми считались обладатели большого количества книг, которые в Средние века, до изобретения книгопечатания, имелись только в рукописных копиях и стоили очень дорого. К таким счастливцам постоянно обращались соседи с просьбой одолжить книгу для пользования, и подобные одолжения считались нравственной обязанностью. Провансальский писатель, знаменитый переводчик Иегуда Ибн-Тиббон пишет в завещании своему сыну (конец XII века): «Я приобрел много книг и дал тебе возможность заниматься, не прибегая к одолжению книг у других. Тебе не приходится метаться в поисках нужной книги, как большинству учащихся, которые ищут и часто не находят. Напротив, ты имеешь возможность одалживать другим книги по всем отраслям знания... И впредь если к тебе обратятся с такими просьбами, не отвечай никогда: нет, ибо есть люди, которые не в состоянии покупать книги; только старайся обеспечить себя, что книга будет возвращена». В завещании даются подробные правила ухода за библиотекой, как хранить книги, держать их в порядке в шкафах, составлять им систематическую опись. Книжное знание часто являлось страстью и спортом в еврейском обществе. Умственный аристократизм проявлялся здесь и в положительных, и в отрицательных своих формах. Древнее презрение к «амгаарецу», простолюдину, глубоко таилось в избранном обществе. Классовое деление на богатых и бедных не было столь резко, как деление на образованных и необразованных.

§ 71. Нравы и нравоучительная литература

Из еврейской нравоучительной литературы Средних веков можно узнать многое об укоренившихся в народе обычаях, верованиях и нравах, а также о требованиях, которые в этой области предъявлялись народу его духовными вождями. Здесь отражаются быт идеальный и быт действительный, высшие религиозно-нравственные представления и такие народные поверия с соответствующими обычаями, которые имеют весьма мало общего с религией и моралью.

Мы уже видели эту смесь разнородных представлений в библии германско-еврейской морали «Книге благочестивых», характерной для эпохи крестовых походов. Остается еще дополнить картину нравов на основании позднейших однородных произведений в различных странах.

В вековечной борьбе между социальными классами моралисты того времени обыкновенно становятся на сторону бедных против богатых. В Испании, Провансе и Италии писатели обличают богачей с их показной роскошью и вечной погоней за наживой. Соломон Алами считает еврейских откупщиков и финансистов, которые корчили из себя испанских грандов, виновниками всех бед, постигших евреев в Испании. Итальянский поэт Иммануил Роми в своем «Аде и Рае» отводит место в аду богачу, который нажил деньги неправдой, строил себе высокие хоромы, пировал и веселился, был глух к мольбам бедняков, вдов и сирот; ангелы-палачи из ада переносят этого грешника в его дом в городе Анконе, и там он видит, как его вдова вместе со своим новым мужем наслаждаются нажитым им добром, за которое он сам теперь жарится в аду. Здесь характерны оттенки: испанский богач, откупщик или банкир, близкий к государственным властям, вызывает зависть своей показной роскошью, нарядами своей семьи, выездами в роскошных каретах; итальянский богач, наживший деньги частными кредитными операциями (откупщики и официальные финансовые агенты из евреев встречались очень редко в Италии), живет в свое удовольствие в пределах своей общины, не пролезая в христианскую аристократию, и его укоряют только за сибаритство и бесчувствие к чужой нужде. На третьей ступени стоит богач в Германии: вне еврейского квартала он такой же «презренный еврей», как все прочие; с властью и христианским обществом он имеет только деловые сношения, а среди своих он ведет скромную жизнь, поскольку весь строй жизни в Германии скромнее, чем на юге; он стоит ближе к народной массе и потому отзывчивее, чувствительнее к ее нуждам. Здесь строгому моралисту приходится говорить только о формах благотворительности. В «Книге благочестивых» часто упоминается о «габае-цедака», заведующих благотворительной кассой, и о способах помощи бедным. Многие почтенные люди, впавшие в бедность, пользовались общественной помощью тайно, ибо стыдились брать пособие открыто. По этому поводу «габаи» имели часто неприятности при отчетах в собраниях общины, так как не хотели называть имена некоторых получивших пособие, — и моралист говорит: «Пусть лучше терпит от напрасных подозрений габай, чем допустить смущение бедного получателя пособия». Указываются трогательные примеры ученых, которые, очутившись на чужбине в бедственном положении, не говорили о своем ученом звании и получали мелкое пособие наравне со всеми бедняками; когда одного из них спросили, почему он не предупредил общину о своем звании, он ответил: тогда мне дали бы больше за мою Тору, а я не хочу, чтобы мне платили за нее. Осуждались показная благотворительность или подаяние с целью умилостивить Бога. «Пусть не думает человек, неправедно присвоивший деньги ближнего, что ему простится грех, если он эти деньги пожертвует в пользу бедных. Лучше ничего не грабить и мало жертвовать, чем хотя бы немного грабить и много жертвовать». При всем уважении к ученым моралисты не советуют им отвлекаться от занятий, дающих им заработок. «Неразумно поступает тот (сельский хозяин), кто занимается наукой во время жатвы или сбора винограда. Лучше было бы ему раньше заниматься делом, а потом Торой».

Популярные книги XV века «Пути праведных» и «Sittenbuch» характеризуют идеалы германско-еврейских моралистов той эпохи. Скромность, умеренность, честность и правдивость — таковы основные начала этой морали. Всякая чрезмерная любовь вредна: родители, слишком любящие своих детей, балуют их, воспитывают без дисциплины и толкают на дурной путь; чрезмерная любовь к деньгам толкает на преступления, эксплуатацию и обман. Любовь к людям не только