грубости, Тициану в тридцать пять лет еще предстояло сравняться с лучшими работами Джорджоне; однако Гете, обладая проницательной ретроспективностью, увидел в них «обещание великих свершений».36 Вернувшись в Венецию, Тициан обратился к дожу и Совету Десяти (31 мая 1513 года) с письмом, которое напоминает обращение Леонардо к Лодовико за поколение до этого:

Великолепный принц! Высокие и могущественные лорды! Я, Тициан из Кадоре, с детства изучал искусство живописи, желая скорее получить небольшую славу, чем прибыль….. И хотя в прошлом, да и в настоящем, Его Святейшество Папа и другие владыки настоятельно приглашали меня поступить к ним на службу, я, как верный подданный Ваших Превосходительств, скорее лелеял желание оставить после себя память в этом знаменитом городе. Поэтому, если это будет угодно вашим превосходительствам, я желаю написать картину в зале Большого совета, приложив к этому все свои силы; и начать с полотна битвы на стороне Пьяццетты, которое настолько сложно, что никто еще не отважился на него. Я готов принять за свой труд любое вознаграждение, которое может быть сочтено подходящим, или даже меньшее. Поэтому, будучи, как уже говорилось выше, преследуя лишь честь и желая угодить вашим превосходительствам, я прошу выдать мне пожизненный патент первого маклера, который освободится в Фондако де Тедески, независимо от всех обещанных возвратов этого патента, и на тех же условиях и с теми же сборами и освобождениями, что и мессер Зуан Белин [Джан Беллини], кроме того, двух помощников, которым будет платить Соляная контора, а также все краски и предметы первой необходимости….В обмен на это я обещаю выполнить вышеуказанную работу с такой скоростью и мастерством, которые удовлетворят синьоров».37

Патент брокера (senseria) формально был назначением на должность торгового посредника между венецианскими и иностранными купцами; фактически, в случае патента брокера с немецкими купцами в Венеции, он делал обладателя официальным художником государства и платил ему 300 крон ($3750) в год за написание портрета дожа и других картин, которые могло потребовать правительство. По всей видимости, предложение Тициана было предварительно принято Советом; во всяком случае, он начал писать «Битву при Кадоре» в герцогском дворце. Но его соперники убедили Совет не выдавать ему патент и приостановить выплату жалованья его помощникам (1514). После переговоров, вызвавших раздражение всех заинтересованных сторон, он получил должность и жалованье по патенту без титула (1516). В свою очередь, он медлил и не завершал до 1537 года два полотна, начатые им в Зале Маджор Консильо. Они были уничтожены пожаром в 1577 году.

Тициан развивался неторопливо, как любой организм, усыпленный вековой жизнью. Но уже в 1508 году он демонстрирует духовную проникновенность и техническую мощь, которые должны были поставить его выше всех соперников в портретной живописи. В безымянном портрете Ариосто сохранилось воспоминание о стиле Джорджоне — поэтическое лицо, тонкие глаза, немного злобные, и роскошные одежды, которые послужили образцом для тысячи последующих работ. И в этот период (1506–16) зреющий художник уже знал, как писать женщин, отличающихся особой прелестью, начиная с Джорджоне и расширяясь в сторону Рубенса. Движение от Девы к Венере продолжалось и в Тициане, даже когда он писал религиозные картины с большим размахом и известностью. Та же рука, что будоражила благочестие «Цыганской мадонной» и «Поклонением пастухам», могла обратиться к «Женщине за туалетом» и воплощению сладострастной невинности — «Флоре» из галереи Уффици. Это нежное лицо и щедрая грудь, вероятно, еще раз послужили в «Дочери Иродиады»; Саломея — столь же основательно венецианская, как отрубленная голова — мощно гебраистская.

В 1515 году или около того Тициан создал две свои самые знаменитые картины. На «Трех возрастах человека» изображена группа обнаженных младенцев, спящих под деревом; Купидон, вскоре прививающий им безумное стремление; бородатый восьмидесятилетний человек, созерцающий череп; и молодая пара, счастливая весной любви, но с тоской смотрящая друг на друга, как будто предвидя эротическую неумолимость времени. У «Священной и непристойной любви» есть современное название, которое удивило бы воскресшего Тициана. Когда картина впервые упоминалась (1615 год), она называлась «Красота украшенная и неукрашенная»;38 Вероятно, ее целью было не изложить мораль, а украсить сказку. Обнаженная «профанка» — самая совершенная фигура в репертуаре Тициана, та самая Венера Милосская эпохи Возрождения. Но «священная» дама тоже светская: ее украшенный драгоценностями пояс притягивает взгляд, шелковое платье искушает прикосновение; возможно, это та самая пышногрудая куртизанка, которая позировала на картине «Флора и женщина у ее туалета». Если зритель присмотрится, то увидит за фигурами сложный пейзаж: растения и цветы, густые заросли деревьев, пастух, пасущий свое стадо, двое влюбленных, охотники и собаки, преследующие зайца, город с башнями, церковь с кампанилой, зеленое Джорджонезское море, затянутое тучами небо. Какая разница, что мы не можем понять, что именно «означает» эта картина? Это красота, созданная для того, чтобы «остаться на некоторое время»; и не это ли, по мнению Фауста, стоит души?

Узнав, что женская красота, украшенная или естественная, всегда найдет покупателей, Тициан с радостью продолжил эту тему. В начале 1516 года он принял приглашение Альфонсо I расписать несколько панелей в замке Феррары. Художник прожил там с двумя помощниками около пяти недель и, предположительно, впоследствии часто приезжал из Венеции. Для Алебастрового зала Тициан написал три картины, продолжающие языческие настроения Джорджоне. На картине «Вакханалия» мужчины и женщины, некоторые из которых обнажены, пьют, танцуют и занимаются любовью на фоне пейзажа с коричневыми деревьями, голубым озером и серебряными облаками; на свитке на земле написан французский девиз: «Тот, кто пьет и не пьет снова, не знает, что такое пить». Вдалеке старый Ной лежит голый и пьяный; ближе парень и девушка присоединяются к танцу, их одежды развеваются на ветру; на переднем плане женщина, чья упругая грудь демонстрирует ее молодость, лежит обнаженная и спит на траве; рядом с ней встревоженный ребенок поднимает свое платье, чтобы облегчить мочевой пузырь и завершить вакхический цикл. На картине «Вакх и Ариадна» покинутую женщину пугает вакхическая процессия, проносящаяся через лес — пьяные сатиры, обнаженный мужчина, опутанный змеями, обнаженный бог вина, спрыгивающий со своей колесницы, чтобы схватить убегающую принцессу. В этих картинах, а также в «Поклонении Венере» языческий Ренессанс проявляет себя в полной мере.

Тем временем Тициан написал поразительный портрет своего нового покровителя, герцога Альфонсо: красивое умное лицо, корпулентное тело, облаченное в государственные одежды, прекрасная рука (вряд ли гончара и оружейника), опирающаяся на любимую пушку; эта картина вызвала похвалу даже у