И если Венеция и ее художники не могли научиться цвету у Востока, они могли почерпнуть его у венецианского неба, наблюдая за бесконечным разнообразием света и тумана, за великолепием закатов, касающихся кампанилл и дворцов или отражающихся в море. Тем временем победы венецианских армий и флотов, героическое восстановление после угрожающего разорения будоражили гордость и воображение меценатов и художников и запечатлевались в искусстве. Богатство обнаружило, что оно бессмысленно, если не может превратиться в добро, красоту или истину.

Для формирования венецианской школы живописи был добавлен внешний стимул. В 1409 году Джентиле да Фабриано был приглашен в Венецию для украшения зала Большого совета, а Антонио Пизано, прозванный Пизанелло, приехал из Вероны для сотрудничества. Мы не можем сказать, насколько хорошо они работали, но вполне вероятно, что они побудили венецианских живописцев заменить более мягкими контурами и более насыщенными цветами темные и жесткие иератические формы византийской традиции, а также бледные и безжизненные формы школы джоттеск. Возможно, какое-то незначительное влияние оказал Джованни д'Аламанья (ум. 1450), спустившийся через Альпы; но Джованни, похоже, вырос и научился своему искусству на Мурано и в Венеции. Вместе со своим шурином Антонио Виварини он написал для церкви Сан-Дзаккария алтарный образ, чьи фигуры начинают обретать изящество и нежность, которые сделают работы Беллини откровением для Венеции.

Наибольшее влияние на него оказали Сицилия и Фландрия. Антонелло да Мессина вырос бизнесменом и, вероятно, в юности не предполагал, что его имя на века войдет в историю искусства. Будучи в Неаполе, он увидел (если принять, возможно, романтический рассказ Вазари) картину маслом, которую флорентийские купцы из Брюгге послали королю Альфонсу. От Чимабуэ (ок. 1240–1302) до Антонелло (1430–79) итальянская живопись на дереве или холсте основывалась на темпере — смешивании красок со студенистым веществом. Такие краски оставляли грубую поверхность, были плохо приспособлены к смешиванию для получения тонких оттенков и градаций и имели тенденцию трескаться и расслаиваться еще до смерти художника. Антонелло видел преимущества смешивания пигментов с маслом: более легкое смешивание, более простая обработка и очистка, более яркая поверхность, большая стойкость. Он отправился в Брюгге и там изучил масляную технику фламандских живописцев, в то время переживавших расцвет Бургундии. Когда ему довелось побывать в Венеции, он так увлекся этим городом — будучи сам «сильно увлечен женщинами и удовольствиями»28 — что провел там всю оставшуюся жизнь. Он забросил бизнес, и отдал все свои силы живописи. Для церкви Сан-Кассиано он написал маслом алтарный образ, ставший моделью для сотни подобных картин: Мадонна, восседающая между четырьмя святыми, с ангелами-музыкантами у ее ног, и полные венецианские цвета на парче и атласе драпировок. Антонелло поделился своими знаниями о новом методе с другими художниками, и начался великий век венецианской живописи. Многие вельможи писали у него свои портреты, и несколько из них сохранились до наших дней: грубый, сильный «Поэт» в Павии, «Кондотьер» в Лувре, «Портрет мужчины, пухлого и недоумевающего» в коллекции Джонсона в Филадельфии, «Портрет молодого человека» в Нью-Йорке и «Автопортрет» в Лондоне. На пике своего успеха Антонелло заболел, у него развился плеврит, и он умер в возрасте сорока девяти лет. Венецианские художники устроили ему пышные похороны и признали свой долг в щедрой эпитафии:

В этой земле похоронен Антонин-художник, высшее украшение Мессины и всей Сицилии; прославленный не только своими картинами, отличавшимися необыкновенным мастерством и красотой, но и тем, что с большим усердием и неутомимой техникой, смешивая краски с маслом, он впервые привнес в итальянскую живопись великолепие и постоянство.29

Среди учеников Джентиле да Фабриано в Венеции был Якопо Беллини, основатель короткой, но крупной династии в искусстве Возрождения. После этого Якопо занимался живописью в Вероне, Ферраре и Падуе. Там его дочь вышла замуж за Андреа Мантеньи, и через него, а также более непосредственно, Якопо попал под влияние Скварчоне. Вернувшись в Венецию, он привез с собой, если можно смешать метафоры, отпечаток падуанской техники и отголосок флорентийской. Все это, а также венецианское наследие и, позднее, трюки Антонелло с маслом, перешли к сыновьям Якопо, соперничающим гениям Джентиле и Джованни Беллини.

Джентиле было двадцать три года, когда семья переехала в Падую (1452). Он близко ощутил влияние своего шурина Мантеньи; когда он писал ставни для органа в падуанском соборе, он слишком тщательно следовал жестким фигурам и смелым ракурсам фресок Эремитани. Но в Венеции в его портрете Сан-Лоренцо Джустиниани появилась новая мягкость. В 1474 году Синьория поручила ему и его сводному брату Джованни написать или перерисовать четырнадцать панелей в зале Большого совета. Эти полотна стали одними из самых ранних венецианских картин, написанных маслом.30 Они были уничтожены пожаром в 1577 году, но сохранившиеся эскизы показывают, что Джентиле использовал для картин свой характерный повествовательный стиль, в котором в центре изображено какое-то крупное происшествие, а по бокам разыгрывается дюжина эпизодов. Вазари видел картины и восхищался их реалистичностью, разнообразием и сложностью.31

Когда султан Мухаммед II направил в синьорию просьбу о хорошем портретисте, выбор пал на Джентиле. В Константинополе (1474) он оживил покои и духи султана эротическими картинами, а также сделал с него портрет (Лондон) и медальон (Бостон), оба демонстрируют сильный характер, нарисованный искусной рукой. Мухаммед умер в 1481 году; его преемник, более ортодоксальный, подчинился мусульманскому запрету на рисование человеческих фигур и предал забвению все работы Джентиле в турецкой столице, кроме этих двух. К счастью, Джентиле вернулся в Венецию в 1480 году, нагруженный подарками и украшениями от старого султана. Он присоединился к Джованни в герцогском дворце и завершил свой контракт с синьорией. По нему он получал пенсию в размере двухсот дукатов в год.

В преклонном возрасте он написал свои величайшие картины. Гильдия святого Иоанна Евангелиста имела, как она считала, чудотворную реликвию Истинного Креста. Она попросила Джентиле описать в трех картинах исцеление больного реликвией, процессию, несущую ее на Корпус Кристи, и чудесное обретение утраченного фрагмента. Первое панно уступило свое великолепие времени. Вторая картина, написанная, когда Джентиле было семьдесят лет, представляет собой блестящую панораму сановников, хористов и свещеносцев, шествующих по площади Сан-Марко, на фоне которой собор Святого Марка выглядит так же, как и сегодня. На третьей картине, написанной в семьдесят четвертом году, реликвия упала в канал Сан-Лоренцо; люди, толпящиеся на тротуарах и мостах, охвачены паникой, многие стоят на коленях в молитве; но Андреа Вендрамин погружается в воду, достает реликвию и, опираясь