Шарипутра и Маугальяяна принадлежали к ашраму скептика Санджаи и называли себя паривраджаками, как и все другие его обитатели. Понятно, что скептики той эпохи спасались от бессмыслицы старой веры и замшелых сторонников ведических ритуалов тем, что прилюдно сомневались в их целесообразности с помощью ехидных замечаний, ироничных смешков и взглядов исподлобья. Учеников Санджаи сильно увлекла мысль о том, что можно освободиться от смерти. Они слышали о каких-то людях, которые знали, как к этому прийти, и договорились друг с другом, что если кто-то из них первым узнает о мудрецах, познавших, как можно обмануть смерть, а заодно достичь блаженства нирваны, пусть не забудет оповестить об этом товарища.

Однажды Шарипутра совершал утреннюю прогулку. Он увидел бритоголового шрамана средних лет приятной наружности и с благородными манерами. Этот с потупленным взглядом и неспешно идущий человек был обряжен в желтую хламиду и держал в руке кружку для подаяния. Шарипутра подумал: вот он, тот самый человек, которого они с Маугальяяной безуспешно ищут не первый год. Шарипутра обратился к незнакомцу с традиционным приветствием и спросил, кто его наставник и какому учению он отдает предпочтение. Ответом было молчание.

Ассаджи хотя и считался ветераном в сангхе, но Дхарму понимал в общих ее чертах, не разбирался в частностях и деталях. Шарипутра вместе с тем упорно шел за ним, не отступая ни на шаг. Наконец Ассаджи пристроился у дерева и начал есть из своей чаши. Шарипутра терпеливо дождался, когда он закончит с едой. Как только это произошло, он опять повторил свой вопрос. На этот раз Ассаджи кое-что все-таки ему объяснил. Он процитировал главную мысль Учения, облеченную в стихотворную форму. Я привожу ее в прозаическом переводе: «Причина возникновения и исчезновения всех вещей заключается в принципе взаимозависимости»[387]. Затем Ассаджи добавил: «Этому учит Просветленный Будда».

Какое это было для Шарипутры счастье! Все-таки он обнаружил среди тысяч шраманов мудреца, которого так долго искал! Со всех ног он побежал в ашрам, чтобы сообщить эту потрясающую новость Маугальяяне. Вдвоем они оповестили об Гаутаме Будде своих товарищей-паривраджаков и наставника Санджая. Паривраджаков было больше двухсот, и они также решили уйти с ними. В этот же день все ашрамиты Санджая оказались в Бамбуковой роще перед Гаутамой Буддой и в соответствии с ритуалом общины были в нее приняты.

Чандра Мохан Джайн, он же Ошо, размышляя о причинах прихода этих двух людей к Первоучителю, называет причину их выбора. Одновременно с этим он обращает внимание на присутствие в общине при жизни Будды большого количества людей никчемных и с сомнительной репутацией: «Они пришли к Будде не потому что были безграмотными идиотами или отверженными — спекулянтами, проститутками, сборщиками налогов или ворами, — нет, а потому что были великими учеными и могли понять, что то, что говорил Будда, правильно»[388].

Шарипутра и Маугальяяна принадлежали к касте брахманов. Гаутама Будда представлял их буддистам-мирянам в качестве «эталона и образца для подражания»[389]. Первоучитель уподоблял Шарипутру матери, а Маугальяяну — няньке. Шарипутра оберегал своих учеников «от бессмысленного блуждания в кругу сансары и направлял в безопасное место», а Маугальяяна «поддерживал их в борьбе за архатство, подобно тому как в свое время Учитель помогал ему самому»[390]. Гаутама Будда поручил своего сына Рахулу их заботам. Они входили в ближайший круг Первоучителя. Став архатами, Шарипутра и Маугальяяна были представлены всей общине как главные его ученики, что ветеранам, естественно, не понравилось. Почему оказались обойденными первые пять членов сангхи? Почему такой чести Первоучитель не удостоил Ясу или трех братьев Кашьяпов? Но Гаутама Будда не награждал своих учеников за «выслугу лет». Ему нужны были сверходаренные соратники. К несчастью, они оба ушли в нирвану за несколько лет до своего кумира. Смерть Маугальяяны была ужасной.

С годами буддийская община сильно разрослась и «большая часть населения Магадхи перестала поддерживать другие духовные школы»[391]. Особенно пострадали от потери интереса к ним «нагие аскеты». Именно они договорились с шайкой разбойников об убийстве Маугальяяны. Мудрец жил в то время в уединении. Предание называет пещеру на Пике Грифов в Раджагрихе. Его убивали долго и мучительно. Предание свидетельствует: «Они били его до тех пор, пока его кости не измельчились до размера рисовых зерен»[392].

Гаутама Будда понимал, что община, разросшаяся почти до двух тысяч бхикшу, представляет серьезное бремя для обитателей Раджагрихи. Ведь все население города не превышало пятидесяти тысяч. В городе среди обывателей слышался ропот. Действительно, людей раздражали крепкие и здоровые парни, ходившие от дома к дому с кружками для подаяния. Местная молодежь начала им подражать. То там, то здесь рассказывали, что муж бросил семью и пошел в бхикшу, а сын вообще куда-то исчез. Вот-вот неприязнь к буддистам могла вылиться в насилие. Гаутаме Будде надо было решать, как равномерно распределить людей по городам и весям. До окончания сезона дождей община оставалась в Бамбуковой роще. Но как только муссон закончился, пора было уходить. Первоучитель вспомнил, что дал клятву Яшодхаре, что как только вырвется из сансары, обязательно приедет в Капилавасту. Дожди прекратились, пришло время выполнять обещание.

Зная взгляды Гаутамы Будды на семейную жизнь, невозможно представить, что, собираясь в дорогу, он был переполнен чувствами. Похоже, Просветленному надо было решить какие-то семейные дела, связанные с передачей наследства сыну или с чем-то еще. Я думаю, прав Гельмут Улиг, заявляя, что «посещение Капилавасту не стало для Будды удачной миссией»[393]. Неправдоподобным выглядит утверждение, что он обратил в свою веру 500 жителей республики шакьев. Это тем более сомнительно, ведь до настоящего времени нет единого мнения, когда Гаутама Будда появился на родине — на второй год после Просветления, или на шестой, или же на двенадцатый. Такой разброд в годах понятен. Другого и быть не может, когда отсутствует единое мнение о годе рождения Первоучителя и его ухода в Паринирвану. С большей определенностью возможно предположить, сколько раз он наведывался в родные края. В дар общине для проведения ритритов было предоставлено несколько рощ и даже по меньшей мере две вихары (пали — буддийский монастырь, от глагола viharati, означающего «находиться», «пребывать», «жить где-то»): в столице Магадхи — Раджагрихе и в столице Кошалы — Шравасти. Переезжая или идя пешком из одной столицы в другую, Гаутама Будда никак не мог миновать территорию своей малой родины.

По преданию, на следующий день, как Гаутама Будда собрался в Капилавасту, в Бамбуковой роще появились посланцы от Шуддходаны. Это были Калудаи, старый друг Будды, ставший у шакьев крупным чиновником, и