в Конгрессе, и для его решения были созданы несколько комитетов. Следственный комитет Палаты представителей заинтересовался тем, как профайлеры ФБР пришли к выводу о самоубийстве моряка в отсутствие живых свидетелей или физических улик. 21 декабря 1989 года Хейзелвуда и Аульта вызвали свидетельствовать перед комитетом по теме методик и практик Отдела поведенческих исследований ФБР. Для обоих тот день стал одним из худших в жизни.

Открывая слушания, один из конгрессменов заявил: «С учетом серьезных изъянов в военном расследовании, которые были выявлены на вчерашнем заседании, сегодняшнее слушание должно сыграть важнейшую роль в деле ВВС против Хартвига. Если психологическая оценка ФБР также некорректна, на чем вообще основаны выводы следствия?» Было очевидно, что комитет собирается дискредитировать профиль ОПИ с целью опровергнуть результаты расследования222.

Хейзелвуд и Аульт упорно доказывали недоверчивому конгрессмену, что их профиль идеально точен – без всяких «предположительно» и «вероятно». Они либо стояли на этом, либо отвечали просто «не знаю». По их словам, профиль «можно либо использовать, либо не принимать в расчет. Это просто наше мнение».

Представитель Висконсина Лес Аспен спросил: «То есть вы не считаете своей работой учитывать вероятности? Мир полон вероятностей, а вы отвечаете только «да или нет».

«Так точно, сэр», – ответил Аульт.

Другой конгрессмен спросил, подвергались ли интервью, на которых базировались профайлеры ФБР в своем анализе, контролю предвзятости в исследованиях. Хейзелвуд и Аульт возразили, что это принцип академической науки; они же следователи, а не ученые. Когда речь зашла о том, что один из экспертов в судебной психологии ставил под вопрос валидность тех интервью, поскольку их проводили не эксперты по допросам людей в состоянии стресса, Аульт огрызнулся: «Во-первых, я глубоко ценю ваш дивный академический подход к практической проблеме. Именно так и бывает, когда люди, не имеющие следственного опыта, берутся делать выводы о месте преступления, жертвах, преступниках и так далее в ходе активного расследования. Во-вторых, в реальном мире просто невозможно работать так, как мы работали с Военно-морской следственной службой. Всю информацию, поступающую от них, мы вынужденно принимали на веру»223.

На заседании Сенатского комитета Аульта напрямую спросили, имеются ли «какие-либо неопровержимые свидетельства в пользу того, что Хартвиг действительно совершил этот акт», и тот ответил: «Нет, сэр, это мнение основано наполовину на научных, наполовину на интуитивных выводах».

После того как Хейзелвуд и Аульт закончили давать показания, совет из клинических психологов и психиатра набросился на программу профилирования ФБР как стая диких собак: «Отчет ФБР обсуждаемый на заседаниях комитета, не только некорректен по форме, но и насколько мы с коллегами-психологами могли заключить… не обременен никакими научными доказательствами…»

В отчете, датированном мартом 1990 года, комитет Палаты представителей ниспровергал техники, примененные ОПИ:

К несчастью, основной ошибкой следствия было прибегнуть к помощи ФБР при проведении так называемого анализа подозрительной смерти. Этот документ, обычно составляемый в тривиальных полицейских расследованиях, не делает никаких выводов, если вообще нацелен на них. Там не упоминается о вероятностном, оценочном характере произведенных действий, а также об ограничениях посмертного анализа, при котором субъекта уже невозможно допросить…

Психологический анализ ФБР лег в основу не только военного расследования, но и дальнейшего его пересмотра в парламенте. В результате комитет, прибегнув к профессиональным услугам Американской психологической ассоциации, заручился мнением 11 независимых дипломированных клинических психологов и одного психиатра. Кроме того, комитет независимо консультировался с психиатром и психологом, ранее знакомыми с данным делом. 10 из 14 экспертов сочли анализ ФБР некорректным. И даже те, кто считал его частично корректным, высказывали критику в адрес процедур, методологии и непризнания научных ограничений при ретроспективном анализе такой природы.

Психологический анализ ФБР выглядит спорным с профессиональной точки зрения. Ложная уверенность, внушаемая его авторами, явилась, пожалуй, главным фактором для Военно-морской следственной службы при принятии решения объявить Клейтона Хартвига виновным… Процедуры, которыми ФБР пользовалось при подготовке анализа подозрительной смерти некорректны и непрофессиональны… Десять из четырнадцати профессиональных психологов и психиатров опровергли выводы анализа подозрительной смерти, составленного ФБР, и он подвергся критике даже тех профессионалов, которые допускали вину Хартвига… ФБР следует пересмотреть свои процедуры, а также формат анализа подозрительной смерти, так чтобы в нем указывался вероятностный характер заключений, и читатель данного документа сознавал его ограниченность и спекулятивный характер»224.

Пресса немедленно воспользовалась случаем выставить сотрудников ОПИ как бездарных шарлатанов. Колумнист «Нью-Йорк Дейли Ньюс» Ларс-Эрик Нельсон писал: «В недрах ФБР существует отдел, сотрудники которого – даже не поговорив с вами или с кем-то, кто знает вас, – готовы пойти в суд и подтвердить, что вы – маньяк-убийца». Далее он выражал надежду, что любой адвокат защиты, любой судья и любой присяжный просто посмеется над такими псевдо-доказательствами в суде. «Вашингтон Пост» писала: «Удаленный анализ личности, составленный экспертами, которые никогда не встречались с этим человеком, практически всегда неточен. А уже если этот человек мертв, не может защищаться, и его признают виновным в страшном преступлении, подобные заключения вызывают лишь разочарование».

По данным самого ФБР, Анализ подозрительной смерти использовался более чем в пятидесяти делах, но привел к «удовлетворительным результатам» лишь в трех225. В Бюро опасались провала профилирования в целом. В середине 1970-х в Лос-Анджелесе консилиум психологов составил профиль Потрошителя со Скид-Роу – серийного убийцы, охотившегося за бездомными. В тот же день, когда они предоставили полиции описание высокого, худого белого мужчины с редеющими светлыми волосами до плеч, с латентными гомосексуальными тенденциями и, возможно, некими врожденными дефектами, настоящий Потрошитель со Скид-Роу потерял на месте последнего преступления бумажник с документами. Вон Гринвуд оказался коренастым коротко стриженым чернокожим среднего роста. Несмотря на то, что со времен Потрошителя со Скид-Роу (профиль которого составлялся не ФБР) система профилирования ФБР значительно эволюционировала, после «Айовы» возникла тенденция ставить под вопрос достоверность подобных умозаключений в духе Шерлока Холмса.

И тут очень вовремя на помощь пришел Голливуд. Выход «Молчания ягнят» в феврале 1991 года состоялся как нельзя кстати. Гигантские сборы и громкий успех фильма с Джоди Фостер заставили прессу переориентироваться на восхваление Отдела поведенческих исследований ФБР. Агенты ФБР Клэрис Старлинг (Джоди Фостер) и Джек Кроуфорд (основанный на нескольких прототипах, включая Дугласа, Ресслера и Хейзелвуда, которого сыграл Скотт Гленн) познакомили зрителей с тайной вселенной профайлеров, неизвестных подозреваемых, организованных и дезорганизованных преступников. Еще большую популярность, по иронии, завоевал обаятельный серийный убийца Ганнибал «Каннибал» Лектор в исполнении Энтони Хопкинса, про которого в 2000 году было снято продолжение фильма «Ганнибал». В детективных журналах рекламировались курсы по «криминальному профилированию». Телесериалы – «Профайлер», «Миллениум» и «C.S.I: Место преступления» – изображали