Дрожь почти парализовала меня. Это и правда настолько проќлятое место или она опять играет со мной?

Элли встала. Несмотря на то что она сидела на полу пещеры, платье осталось белым и чистым. Она пошла к туннелю.

– Кто-то идет. Он прямо над нами. – Она подавила смешок. – У него аркебуза!

Что в этом смешного?

Мы с Беррином озабоченно переглянулись. Ни у кого из нас не было оружия. Это рутенец? Его ненависть ко мне никогда не утихнет.

Элли ухмыльнулась. Она протянула руку, но отдернула, когда я потянулся к ней рукой из плоти.

– Другую руку, – сказала она. – Твоя черная рука подобна маске мага. Если научишься пользоваться ею, получишь невообразимую силу. Потому я тебе ее и дала.

Я держал ее руку своей железной, и между нами сочилось невидимое масло. Холодное и сухое стало влажным и горячим. Это напомнило мне, как мы держались за руки с Ашерой, вызывая огненный шар, который заживо сжег Зоси и тысячи паладинов. Я вспомнил ужас на лице брата, когда палящее пламя выжгло его из мира, который существует.

Я убрал руку.

– Давай поговорим с ним. Знаю, он меня ненавидит, но мы можем хотя бы попытаться.

– Человек с аркебузой жаждет твоей крови. Его ненависть не насытится, пока ты не исчезнешь из этого мира, и я думаю, ты знаешь почему. Хавва ведет его сюда, чтобы наказать тебя. Если ты не убьешь его, он убьет тебя. – Она положила руку на живот; ее щеки порозовели, и она улыбнулась. – Неужели ты не хочешь увидеть наше дитя?

Дитя демона? Смогу ли я любить это существо так, как любил Элли? И все же она не ошибалась. Я хотел быть отцом больше, чем завоевателем или царем. Я хотел жить, хотя бы ради этой возможности.

Я взял Элли за руку. Уже через мгновение в моей железной руке кипела ее темнота.

– Он маг, который носит две маски, – сказала Элли. – Убей его, и сможешь надеть их. Интересно, что ты сделаешь с такой силой? – хихикнула она.

Если у меня когда-нибудь снова будет сила, я сделаю то, чего не мог, когда работорговцы забрали Элли ночью, много лет назад.

– Я не стану сражаться за ложную веру. – Железную руку пронизывал треск молнии. Она жаждала освобождения. – Но ради рождения и процветания своего ребенка я буду сражаться даже с богами.

33. Кева

Этот туннель когда-нибудь кончится? Лампа едва светилась в удушающих глубинах Лабиринта. Я взял с собой только аркебузу Джауза, мешочек пуль и кинжал Айкарда. Земля холодила ноги даже через сапоги. Я стучал зубами и жалел, что не надел плащ потеплее.

Вместо того чтобы молиться, я открыл Хавве сердце и надеялся, что она увидит мое желание сделать все, что она хочет. Не потому что она истинна и не из-за любви к ней, а потому что она могла вернуть Сади. Если Хавва всесильна, мои тайные мысли будут такими же явными, как чернила на пергаменте.

Я знал одно: слабый бог не стоит поклонения. Хороший ли он, мне теперь было все равно. Но если Хавва – единственный истинный бог, зачем она прячется в этом темном месте?

Может, мы ошибались, считая бога милосердным и добрым. Может, он помещает нас в этот мир ради страданий. И все равно я бы заключил с таким богом сделку.

Зеленый светлячок прицепился к потолку, упал и повис у меня над головой. Когда я прошел мимо него, появился еще один, затем еще. Светлячки вели меня на открытое пространство, а затем вниз, в извилистую пещеру. Я уже, должно быть, находился глубоко под землей.

Змеящиеся туннели. Ветры, которые шептали и завывали. Дегтярные стены, воняющие слизью демонов. Лабиринт выглядел именно таким богомерзким, как говорилось в сказаниях. Чем глубже я заходил, тем гуще становился воздух. Легкие напрягались, стараясь вдохнуть туман. Но я шел вперед, отгоняя страх перед тем, что могло таиться в сердце этого чудовища.

Впереди лежала еще одна открытая пещера. Но тьма здесь… танцевала. Тени порхали, словно птицы. Почти живые, они были похожи на черных дронго из дворцового сада. Я застыл в ужасе: тени-птицы сплелись вместе, превратившись в чудовище – огромного джинна с отвратительными пустыми глазницами. Аркебуза задрожала в моей руке. Несомненно, порох бесполезен против этого адского отродья. Наверняка мой обезумевший от страха разум рисовал детские кошмары на холсте Ахрийи. Я моргал и моргал, надеясь, что ужасный джинн исчезнет. К моему облегчению, он рассеялся, как струйка дыма из остывающего кальяна. Все это было реально или я схожу с ума?

Я немного успокоился и последовал за светлячками по тесному, наполненному туманом коридору. Потом свернул за угол, и вот он, настоящий кошмар: Михей Железный. Светлячки сидели на стенах пещеры, заливая нас зеленым светом.

Я прицелился ему в голову и выстрелил.

Михей отразил пулю металлической рукой, шарик просвистел у меня над головой и ударился в стену. Что это за темная сила? Где рана от кинжала, которая сочилась кровью?

Я подавил дрожь и выстрелил ниже, ему в живот. С быстротой крыльев колибри он поймал пулю, раздавил ее и ухмыльнулся. Та же ухмылка самого Ахрийи, которую я видел, сражаясь с ним на морской стене. Когда он убил Мелоди.

– Да что ж ты никак не сдохнешь?! – крикнул я.

Я хотел, чтобы меня благословила та же неведомая тьма, что и Михея. Тогда я убью его, отомщу за дочь и верну Сади.

Михей согнул колени, приготовившись к атаке. Но у него не было оружия. В покрасневших глазах пылал голод. Он сжал кулак, потом раскрыл его. На ладони появился желтый светящийся шар размером с камешек и начал расти, пока не стал с дыню. И тогда Михей помчался ко мне, словно молния.

Кулон, который дал мне Кинн, приподнялся, будто живой, и поглотил молнию. Сила выпущенного ей света отбросила меня на жесткий пол пещеры.

Я перекатился на ноги и скользнул за стену. Кулон парил на цепочке у меня на шее. Что это было? Кинн сказал, что он защитит меня…

Кулон светился белым все ярче и ярче.

Михей приближался. Я выглянул из-за угла и выстрелил. Он отмахнулся от пули. Металлическая рука переливалась радугой, как будто залитая черным светом.

Как сражаться с человеком, который обращается с пулями, словно с мухами? Я побежал по извилистой пещере, из которой пришел, надеясь найти укромное место, успокоиться и придумать, как убить этого ублюдка. Зеленые