Они успели справиться с потрясением, раскрыть пасти и приготовиться к прыжку, но тут василиск повернулся – и все стало неважно. Петькины глаза блеснули расплавленным золотом, и собаки, окаменев, упали на траву. Установленные на некотором расстоянии камеры тихо треснули. Кое-где показался дымок, погасли красные огоньки у далеких дверей и окон.

– Хороший мальчик, – похвалил Иван, хлопнув василиска по загривку, и пошел к дому.

Вся электрика сдохла, защита спала, но сигнал об этом вполне мог поступить на пульт какой-нибудь охраны. Минут через двадцать может запахнуть жареным.

«А может, мне снова повезет. Может, магия василиска так уничтожает электрику, что никто об этом и не узнает!» – подумал Иван. Внутри поселилась бесшабашная радость, приправленная нехилой злостью.

У него есть василиск. Все будет супер.

Иван оглянулся. Василиск, обойдя застывших собак, облюбовал первую и склонился над ней.

Влажный хруст, всплеск, чавканье.

Щелк-щелк секатором-клювом.

Не чувствуя угрызений совести, Иван покрепче перехватил монтировку, взломал дверь, включил фонарик и отправился на поиски. Скоро он снял маску и с наслаждением вдохнул воздух. И пусть люди на картинах смотрели на него с осуждением, самочувствие Ивана было прекрасным. Сейчас он ощущал себя победителем.

Враг, привыкший сорить деньгами в городе, сорил ими и дома: Иван трижды подбирал пухлые пачки с кресел и столиков, пока луч фонаря не высветил Его.

Иван остановился. В доме нашлось полно диковин, оружия на коврах, но забирать это было себе дороже. Иван сразу решил, что будет брать только деньги. Но это…

– Яйцо Фаберже, – прошептал Иван.

Это было чудесное яичко, что покоилось в раскрытой шкатулке под стеклом. Золотое, с инкрустацией и портретами семьи Романовых. Несказанно прелестное.

И такое чудо не в музее?

«Ворюга. Это он ворюга, а не я!»

Яйцо вполне могло оказаться подделкой, но эту мысль Иван отмел. Слишком уж оно было красивым, манящим.

Витрина наверняка находилась под сигнализацией. Но она, как и везде в доме, была выведена из строя.

Иван облизал губы. Взял статуэтку какой-то богини, и…

Брызнули осколки витрины. Иван взял яйцо и стал рассматривать под лучом фонаря. Вот бы показать Ваське! Искушение забрать его было велико. Оно давило, погружая в безумие, а от мысли о том, как бы ему хотелось увидеть морду босса, когда тот обнаружит пропажу, захотелось захохотать – что Иван и сделал.

А потом из-за спины ударил свет, и знакомый голос сказал всего одно слово:

– Так.

Иван окаменел.

– Ребят, меня и правда грабят. Это хорошо, что я вещицу забыл, – продолжил голос, а потом рявкнул: – Повернись, или стреляю!

Держа яйцо в онемевшей руке, Иван медленно обернулся.

В паре метров от него стоял экс-шеф, у ног которого горел автофонарь. Около уха – гарнитура, в руках – ружье.

– Та-ак, – весело протянул шеф. – Знакомые все лица!

Ивана бросило в жар.

Маска!..

– Ребятки, отбой. С такой мелочью сам разберусь, – лениво сказал экс-шеф. Из динамика донеслись еще голоса, но он уже отключился. На лице расплылась неприятная улыбка, а холодные, рыбьи глаза сузились сильней.

– Отомстить решил, да? Грабануть? Как там тебя, напомни.

Иван сглотнул, лихорадочно оценивая ситуацию. Дуло ружья дернулось, теперь указывая ему в лоб.

– Имя!

Иван сцепил зубы.

– Не хочешь по-хорошему? – делано удивился шеф и, осклабившись, направил дуло ему в пах. – Замечательно. Значит, по-плохому…

Но выстрелить он не успел. Потому что сзади, из темноты, вырвалось темное, огромное и хищное. Метнулось наперерез, закрыв собой Ивана, выбило оружие из рук врага и с клекотом устремилось на него.

Кажется, экс-босс успел что-то вякнуть, но тут же упал плашмя. Он еще не коснулся пола, когда разъяренный василиск ударил клювом прямо ему над переносицей и половина лица расцвела желтым, багровым и алым. Вырвав язык, монстр заглотил его, как цапля – ужа; когтистые лапы вспороли куртку и тело под ней, выпуская из брюха змеистые кишки. Пахнуло кровью, желчью и дерьмом; фонарь, отброшенный ударом хвоста, улетел в темноту, и Иван, очумевший от действий и запахов, Иван, в чьей руке неудержимо трясся фонарик, Иван, впервые увидевший, как василиск убивает человека, заорал не своим голосом:

– Хватит!..

Нет ответа.

Лишь бешеная пляска хвоста, жуткая смесь клекота и рычания.

Довольного рычания.

– Хватит! Пожалуйста! – голос Ивана сорвался на визг.

Василиск замер. Развернулся, как лев, оторванный от еды, и облизнул липкий, испачканный кровью и мозгами клюв раздвоенным языком. Глаза его сияли, как два солнца.

– Хватит, – трясясь, повторил Иван.

Тело за василиском больше не двигалось. Там было почти нечему двигаться.

«Летим домой», – Иван так и не смог это выговорить.

Кажется, прошла вечность, когда василиск шагнул к нему.

И подставил спину.

* * *

Гроза, что началась в полночь, бесновалась до утра. Все это время Иван метался в кровати. Ему снились голые, выпотрошенные трупы на птицефабрике, подвешенные за ноги вместо куриц, и курицы с глазами червонного золота; василиски, что шипели ему: «Апа», лабиринты гаражей, полные дохлых собак, и раскаленное яйцо, что, прожигая мясо рук, тянуло его в самый Ад. Иван кричал, но гром заглушал крики, пока, наконец, содрогнувшись, он не проснулся.

В окно светило солнце. На лбу лежала прохладная лапка Васьки.

– Папа, ты кричал! Ты заболел?

Иван молча притянул ее к себе и обнял. Милая, тепленькая, дочка всегда была его антистрессом. Однако в этот раз объятие не сработало: Иван вспомнил минувшие события, и его замутило.

Вчера он заставил василиска приземлиться во дворе и еще раз, с содроганием, посмотрел на морду, хранившую остатки жуткого пиршества. Тварь ответила ему безмятежным взглядом и вскоре, заслышав неподалеку собачью грызню, скрылась с глаз. Она так и не вернулась, не разбудила их с дочкой своим ночным возвращением.

«Вот и славно», – подумал Иван, бреясь. У правого виска появились три новых седых волоса. Вчерашний день обещал запомниться ему до конца жизни. И как, как, черт побери, теперь вести себя с василиском?

«Он спас меня. Если б не он…»

Рука дрогнула, и Иван, порезавшись, ругнулся.

Да. Без Пети ему, несомненно, пришлось бы худо. Ладно. Как-нибудь… переживем.

Выйдя из ванной, Иван бросил взгляд на сумку, в которой лежали деньги. Их он не стал выкидывать, в отличие от яйца.

Вчера, обнаружив, что в суматохе сунул яйцо в карман, он пришел в еще больший ужас. Ноги понесли от дома, пока Иван не уткнулся в чужие гаражи и не спрятал яйцо в каком-то мусоре неподалеку. Наверное, это было какое-то помешательство. Но, вспоминая сделанное, Иван не ощущал