инструментах. Они пели под гитару, репетировали номер, баловались и будто вообще не думали о проблемах. Дома Надя каждый раз зачитывала отрывки из газеты: сегодня убили того-то, банды устроили разборки, квартал после праздников сгорел и так далее. На репетициях Египетских охотников Юджин вечно был всем недоволен. «Недостаточно идеально», — говорил он. Пэйшенс и Нео за что-то обижались на Элеон, не хотели общаться. А за калиткой с алыми розами всегда была весна.

Элеон приходила домой довольно поздно и выглядела счастливой, что, естественно, вызывало вопросы у Юджина. Однажды ей надоело придумывать отговорки.

— Слушай, Юджин. — Элеон подсела к нему на кровать. — Я тебе кое в чем сознаться должна. Помнишь, Марлен предлагала мне выступить? И ты сказал, что это плохая идея, что я успевать не буду. В общем, я к ней уже ходила несколько раз. Мы будем ставить этот номер.

— В смысле? Ты ради ее номера отказываешься от нашего? — Мальчик вскочил с постели.

— Нет, конечно. — Элеон погладила его по руке. — Я и там, и там выступать буду.

Юджин несколько успокоился и снова присел.

— Да нет, — сказал он. — Плохая идея. Заморачиваться много надо. И там танец, и здесь. Ты путаться будешь, уставать. От учебы отстанешь. Ты и так слабенько учишься, и движения плохо знаешь. Не стоит.

— Да нет, нормально, — мягко возразила Элеон. — Я же эти дни ходила и всё успевала. Нагрузок много не беру. Тем более я не посещаю сейчас уроки Гаспара.

— Нет. Дурацкая идея. Даже один номер — это сложно. Два… Я не хочу, чтобы всё сорвалось! — воскликнул он. — Лучше сделать одно, но хорошо, нежели десять, но плохо.

— Я нормально справляюсь, — сказала девочка уже не так мягко.

— Так, Элеон, перестань со мной спорить. Ты не будешь ставить этот номер.

— Но почему?

— Я тебе уже в сотый раз говорю почему! Ты меня не слушаешь? Или у тебя что-то не так со слухом? Я не понимаю, в чем проблема. Сказал раз, сказал два, а ты опять за свое!

— Не кричи на меня! — воскликнула Элеон. — Это ты меня не хочешь слушать.

— Ой, извини, милая, но я голос на тебя не повышал. Это ты сейчас скандалишь почем зря. А я тебе объясняю спокойно, что ТЫ НЕ ПРАВА.

— Ты не объясняешь! Ты давишь на меня! — закричала Элеон. — Я хочу выступать с этим номером. Мне он нравится. Мне нравится общаться с теми ребятами.

— А со мной нет? — разозлился Юджин. — Если хочешь трындеть, пожалуйста, но номер не ставь. Мало ли тебе что захотелось! Не веди себя как ребенок, будь взрослой. Научись адекватно оценивать свои силы и не беси меня. Я всё сказал.

— Так ты не пускаешь меня? — Элеон сердито посмотрела на Юджина.

— Ты совсем тупая, что ли? Я тебе уже минут десять говорю, что: «НЕТ!», а ты опять за свое. Тебе нравится меня бесить? Тогда поздравляю — у тебя выходит!

— Спасибо! — закричала Элеон. — Да, я не понимаю, почему мне нельзя! Я, что, твоя раба, и должна делать всё по твоей указке?

— Да пошла ты! — заорал он. — Просто заткнись и иди к себе, иначе я за себя не отвечаю!

Элеон дала ему пощечину. Юджин толкнул ее так, что она упала на пол. На плечах остались ледяные следы. Девочка заревела. Мальчик вздохнул, подошел, хотел успокоить, но она сбросила его руку, чем взбесила еще сильнее.

Элеон еле уговорила Юджина отпускать ее на тренировки для второго номера, но каждый раз это заканчивалось скандалом. Она пыталась вести себя со своим парнем как можно мягче, но характер Юджина портился всё больше и больше. Он готов был контролировать каждый шаг своей девушки, бесился по пустякам, ревновал то к Лукасу, то к Марлен, называя их «опять эти», не пустил на два праздника. И Элеон уже просто не понимала, что еще не так. Она старалась относиться к нему как можно мягче, но всё время была на нервах. Даже общение с новыми друзьями не помогало. От них постоянно веяло счастьем, тогда как Элеон было так плохо. Девочка даже начала задумываться о расставании с Юджином, но такую страшную мысль она гнала прочь.

— Ты живешь здесь уже сто двадцать лет, — сказала Элеон Марлен. Вампирша высаживала цветы возле здания на Свободе. — Четыреста восемьдесят, если на нормальный язык переводить. Почему не уходишь? Не узнаешь мир? Что тебя держит здесь?

— Просто я влюбилась. Уже очень давно.

Элеон удивленно взглянула на девушку.

— В кого?

В Лукаса? Точно нет.

— В кого? — переспросила Марлен и рассмеялась. — И говорили нам: «Любовь не выбирают». И говорили нам: «Судьбой предрешено». Мне кажется, никто не понимает, что говорили нам абсурд, и вред, и зло. Я просто не думаю, что существует на свете где-то моя таинственная вторая половинка. Все люди разные, даже один человек в нескольких отрезках жизни отличается от самого себя. При этом все прекрасные по-своему, каждого есть за что любить и за что ненавидеть. И, признаюсь, мое сердце принадлежало многим парням, но мы не стали, как поется в глупых песнях, одним целым. Я влюбилась не в мужчину, милая, а в Академию. Ведь как дело было? Я пришла сюда девчонкой, но потом пережила с Академией худшие ее времена и лучшие тоже. Я здесь отстраивала дом за домом, я творила здесь — рисовала на стенах, ставила музыкальные номера и пьесы. Я следила за тем, как дети, рожденные Академией, вырастали, обретали себя и умирали. Я влюбилась в Академию. И эта любовь не пройдет.

Элеон шла домой и думала о словах Марлен. Можно ли любить работу сильнее, чем людей? Разве на смертном одре ты будешь жалеть больше о том, что не создал шедевр, чем о том, что не любил, как следует? Хотя разве Марлен страдает от недостатка любви? Она встречалась со многими, многие без ума от нее и друзей у нее полно. Вот только, наверное, все они стареют и умирают. Поэтому Марлен и не привязывается к людям. Только к вещам, которые вечны. Не привязывается… И к Элеон тоже? Девочка считала вампиршу подругой, но как относилась к ней Марлен — вечно