было занято, и я попросила таксиста помочь нам отвезти Лину в больницу, но таксист сказал, что не сдюжит один снести Лину с лестницы. Тогда я отправила его с Нюрой в больницу за врачом, а сама лихорадочно позвонила в аэропорт и отменила билет.

Я склонилась над Линой и стала щупать ее пульс: он был слабый, но все же был. Сабинка все время крутилась вокруг нас, стараясь понять, в какую игру мы играем. Я вдруг сообразила, что надо позвонить Марату, но его московский телефон не отвечал.

После нескольких попыток сонный голос уборщицы Любы пробурчал в трубку:

– Резиденция Марата Столярова, – и я сообразила, что в Москве еще раннее утро.

– Люба, позови Марата Львовича! Срочно нужна его помощь – его мать упала на пол без сознания!

– Я не могу его позвать, он за границей.

– Он что, опять уехал?

– Нет, он еще не возвращался.

Значит, вот почему он исчез – интересно, что он там так долго делает?

Я вспомнила, что когда-то Марат оставлял мне номер своего мобильного телефона, но я ни разу не пыталась по нему позвонить, считая, что он должен звонить мне, а не я ему.

Однако сейчас было не до церемоний, и я, путаясь в страницах, нашла этот злосчастный номер в записной книжке и начала звонить. Этот номер не отвечал еще дольше, чем московский – ну конечно, в Швейцарии было еще даже не утро, а конец ночи.

Наконец к своему непередаваемому облегчению я услышала сонный голос Марата:

– Лилька, что случилось? Разве ты еще не вылетела?

– Марат! – зарыдала я в трубку, – Лина потеряла сознание, упала на пол и уже полчаса лежит без движения. Я отменила билет и никак не могу дозвониться до «скорой помощи»!

– О господи! – сказал Марат. – Но она жива?

– Да, я прощупываю слабый пульс.

Он на секунду задумался:

– Любой ценой вызови «скорую помощь», заплати все, что у тебя есть, но доставь ее в больницу. А сама отправляйся домой, собирай все необходимые вещи и документы: свои, Сабинкины и Нюры, и жди меня. Упроси Нюру уехать с нами в Москву хоть на две недели, пообещай, что заплатишь ей вдвое.

Он бросил трубку, а я заметалась вокруг Лины, безрезультатно пытаясь привести ее в чувство. Потом я спохватилась и позвонила ректору Академгородка, чтобы он надавил на врачей в больнице. В это время подъехал таксист с машиной «скорой помощи». Пока они спускали Лину с лестницы на носилках, я щедро расплатилась с таксистом и выгребла из Лининых ящиков все имеющиеся там деньги. Когда Лину уложили в салон «скорой помощи», я оставила Нюру с Сабинкой дома и взобралась по ступенькам вслед за Линиными носилками.

Всю дорогу я держала Лину за руку, словно старалась передать ей частицу своей жизненной энергии. Звонок ректора помог, и Лину уложили в отдельную палату, присоединив к многочисленным приборам. Вокруг нее суетились врачи и сестры, делали ей уколы и вливания, но толку от них никакого не было: она не выходила из комы. Примерно через час после полуночи к больнице подъехало такси, из него выскочил Марат и помчался в Линину палату. Откуда он мог взяться, если утром он еще был в Цюрихе?

– Как она? – спросил он меня, словно мы только что расстались.

– Все так же, – ответила я так же буднично.

– Где Сабинка с Нюрой?

– Дома.

– Бери такси, вон оно, у ворот, и езжай за ними, привези их со всеми необходимыми вещами, а я пока подготовлю машину «скорой помощи».

Еще ничего не понимая, я послушно выполнила все его указания – он вел себя, как полководец во время сражения, и вмешиваться в его распоряжения было бесполезно.

Когда мы с Сабинкой и Нюрой подъехали к больнице в такси, полном вещей, Лину уже принесли на носилках и укладывали в машину «скорой помощи».

– Садись с мамой, а я поеду с ними в такси, – скомандовал Марат.

– Куда? – все же спросила я.

– На военный аэродром, – ответил он, махнул рукой водителю «скорой помощи», и мы тронулись в путь с безумной скоростью, абсолютно неуместной на наших дорогах.

В трех километрах от городка была военная база, куда никого из нас не впускали, но я знала, что там есть небольшой аэродром, с которого каждый день взлетали самолеты. Однако сейчас нас без проблем впустили на военную базу и подвезли к небольшому реактивному самолету, – такого самолета я никогда не видела.

– Что это? – спросила я, выбираясь из «скорой помощи».

– Я нанял самолет, – объяснил Марат. – В таких случаях, как у мамы, каждая минута дорога.

Не прошло и пяти минут, как наш самолет взмыл в небо, и я всем телом почувствовала его огромную скорость. Мы поставили в заднем отсеке самолета носилки Лины, Сабинку и Нюру уложили рядом с ней на удобные диваны, а сами сели в кресла в сумрачном пространстве за спиной летчика.

– Как тебе это удалось? – спросила я. – Ведь утром ты еще был в Цюрихе.

– За большие деньги, – ответил Марат, обнял меня и прижал к себе.

Во время всех этих хлопот Марат даже не взглянул на меня – не то что не посмотрел, как на всех других, а не взглянул на меня, как на меня. Ну что ж, прощай греховная любовь, решила я – туда ей и дорога.

Но как только мы сели в кресла и погасили свет, он прошептал:

– Как я соскучился по тебе, Лилька! Мне иногда хотелось все бросить и помчаться к тебе хоть на денек.

Я прислонилась к его сильному плечу и неожиданно почувствовала себя защищенной, что бы ни случилось дальше.

– Почему же ты мне даже не писал?

– Потому что я был в Швейцарии инкогнито.

– Что же ты делал там так долго?

– Устраивал нашу будущую жизнь.

Я оторопела:

– В Цюрихе?

– Лилька, то, что я сейчас расскажу тебе – абсолютная тайна, которую не должен знать никто, кроме тебя. От этого зависит моя жизнь. И твоя.

– О боже! Не пугай меня, я и так запугана до потери сознания.

– Понимаешь, я уже давно почувствовал, что больше не могу жить в этой стране. Как-то сразу все совпало – страшное откровение из маминого прошлого, где всех убили, а потом не менее страшное откровение о том, кем был мой отец и как его убили. Я почувствовал, что задыхаюсь и должен вырваться из этой клетки. И как раз прямо под руку началась цепь неприятностей в моих делах – сначала мелких, потом покрупнее, таких, которые