— Орков Моргота, — что-то в душе заставило Аданель, нет, не спорить — уточнить. — И самого Моргота.

— Эльфы затащили мою мать в Чёрные Земли! Эльфы, понимаешь?!

Выдохнув, Белемир вытер лицо ладонями, взялся за большую книгу.

— Но если не защищать младенцев изменниц, если разрешить их убийство, мы позволим убивать и рождённых в браке, — сверкнул он глазами. — Вот такая проблема. Женщины мыслят просто: либо можно лишать жизни всех, либо нельзя никого.

— Я волнуюсь за Берена, — не выдержав волнения, Аданель встала. — Прости, позволь идти к сыну.

Белемир устало кивнул.

— Иди, моя единственная и любимая супруга, — сказал он со вздохом, и женщина невольно задалась вопросом, зачем было выделять слово «единственная». — Я решу эту проблему. Брегор прав в одном: нам необходимо некое место, где станут расти никому не нужные дети. Главное, понять, как их воспитывать.

Мысли путались, хотелось спросить у кого-то совета, но никто не мог помочь, поэтому приходилось самому просчитывать возможные последствия, зато не оставалось сил на чувства к матери — среди пустоты в душе сохранялись лишь горькое смирение и равнодушие. И так намного лучше, чем всё ощущавшееся поначалу. Спокойнее, по крайней мере.

***

Это было сказочно, как в тех книжках, что читали в доме любимой бабушки Нэты. Про всегда запертую комнату взрослые говорили шёпотом или загадками, и маленький Берен, зная, что там живёт мама его папы, представлял, будто это не человеческая старушка, а жуткий монстр. Детское воображение рисовало в голове мальчика огромную лохматую тварь, похожую на большущий муравейник, со светящимися глазами, слюнявой пастью и рогами до потолка. Каково же было разочарование Берена, когда за таинственной дверью оказалась всего лишь сидящая на расстеленной кровати старушка, не причёсанная, в ночной сорочке, качающаяся и тихо причитающая. Сиделка, безмолвно присутствовавшая в углу комнаты, удивлённо посмотрела на вошедших и сразу снова уткнулась в книгу.

Бельдир вдруг замерла. Уставившись блёклыми пустыми глазами на мальчика, старуха пошарила вокруг и с сомнением спросила:

— Орчонок что ль? Ты как из ямы выбрался?

Берен не понял, что сказала бабушка, но ему стало очень смешно и одновременно неинтересно — монстра в комнате нет, играть не с кем. Можно идти к другой бабушке — любимой.

У неё наверняка есть вкусный пирог!

***

Расчищать площадку под строительство дома для сироток начали ранней весной. Ещё прибавившая в росте и силе Аданель-младшая наравне с мужчинами таскала брёвна, воду, пилила и рубила, а вечерами выпивала в компании рабочих и шла домой только по-плохому. Соседские женщины начали шептаться, мол, Белемир согласился сделать приют для безотцовщины, потому что приёмная дочь скоро неизвестно от кого в подоле принесёт. Аданель-старшая делала вид, будто не слышит, поскольку объяснять бессмысленно, что немую некрасивую усатую и слишком крупную деву замуж никто не возьмёт всё равно, а родит — так хоть какая радость в жизни будет. Чего злословить, спрашивается?

День был сумрачный, по-зимнему холодный, по-весеннему сырой, и первые цветы потемнели.

Берен плохо спал ночью — кашлял, шмыгал носом, лоб стал горячий, поэтому Аданель, хоть и знала — малыш всего лишь простудился, сходила с ума от волнения. Болел ребёнок нечасто, как и большинство сверстников, однако матери каждый раз казалось — вот-вот случится непоправимое.

Напоив сына лечебным отваром, рецепт которого дала незадолго до смерти знахарка Грибница, супруга Белемира дождалась, когда Берен заснёт, и всё-таки вышла из комнаты, чтобы хоть что-то сделать по дому. И вдруг с улицы прилетели оживлённые голоса, звон колокольчиков, стук копыт и скрип деревянных колёс.

— Разойдись! — донёсся крик. — Затопчем!

— Владыка Дор-Ломина приехал! — удивлённые возгласы заполнили весь Фиримар.

Торопливо выйдя на крыльцо, Аданель увидела могучих всадников с боевыми топорами на гербах и знамёнах, в волчьих и медвежьих шкурах. Большинство мужчин были светловолосыми и голубоглазыми, как бабка супруги Белемира, остальные — хоть и темноволосые, не походили чертами лица и телосложением на беорингов.

Сопровождали неожиданных гостей дортонионские стражи-эльфы, весело разговаривавшие с владыкой людей и его свитой.

— Вождь Хатол! — прозвучало в толпе восхищённо. — Смотрите, братья и сёстры! Это сам вождь Хатол! Герой многих сражений в Чёрной Земле!

***

— Вождь Хатол! Герой Хатол!

Даже сквозь закрытые ставни слова оказались хорошо понятны, однако знахарка не обратила внимания на крики: ну приехал и приехал, ну герой и герой. Какая разница? Всё равно женат.

Вдруг Бельдир, до этого безучастно уставившаяся в потолок, лёжа в постели, вскочила и, несмотря на боль в ногах, прихромала к окну, прильнула к стеклу.

— Хатол… Живой!

Нагнувшись к тумбочке и найдя там гребень, старуха принялась расчёсываться.

— Платье дай! Быстро!

Знахарка подчинилась. Всё поняв без объяснений, она помогла старой женщине одеться, украсила её бусами и браслетами, уложила волосы.

Краснея и опуская глаза, словно юная дева, Бельдир похромала навстречу бывшему соратнику, помня его молодым, и уверенная, будто и сама всё ещё красива и свежа.

Настоящая невеста!

***

Зайдя в дом, Хатол осмотрелся. Вождь племени Мараха ещё при въезде в Дортонион понял, что так смутило в Дор-Ломине юного Брегора: Сосновый Край основали эльфы, и до сих пор именно Эльдар продолжали здесь главенствовать, поэтому эдайн не могли в полной мере проявить себя ни по-плохому, ни по-хорошему. Словно гости на чужой земле.

В доме Бельдир ничто не говорило о её присутствии. Заметив это, Хатол почувствовал горечь — да, похоже, Брегор не преувеличивал, говоря о состоянии бабки.

Сдержанно реагируя на восхищённую пустую похвалу со всех сторон, сопровождаемую извинениями за то, что никто не готовился ко встрече с таким великим человеком, владыка Дор-Ломина направился в указанную комнату, и вдруг ему навстречу вышла сгорбленная тощая старуха, тяжело ступающая, с трясущейся головой, смотрящая похотливыми подслеповатыми глазами развратницы. Однако, чем дольше Бельдир задерживала взгляд на бывшем соратнике, тем сильнее менялось выражение сморщенного лица.

— Здравствуй, — просто сказал Хатол. — Давно не виделись. Я рад, что ты жива.

Карие глаза расширились, намокли, и по высохшим щекам покатились слёзы.

— Но-но, не надо, — вождь приобнял Бельдир за плечо — огромный и могучий рядом с ней, словно скала около зачахшего деревца. — Пойдём, посидим за столом, поболтаем. У тебя внуки уже есть? Много?

Ничего не ответив, Бельдир продолжила плакать, хлюпая носом, а Хатол говорил и говорил, будто не замечая, что сделала война с красивой храброй девушкой, мечтавшей о звании Воительницы Света.

***

Проснувшись, Берен